Наконец пытка ковром закончилась. С третьего раза удалось засунуть его в небольшой мусорный контейнер и плотно закрыть крышку. Никита винил себя в том, что он плохой брат. Наверное, надо было одному тащить чертов рулон! Но горькая правда заключалась в том, что даже несчастные $20, которые нужно платить за вывоз крупногабаритного мусора, были сейчас Осадчему не по карману. Пришлось проявить находчивость и подбросить ковер, оставшийся от предыдущих жильцов, ничего не подозревающим соседям.

Жизнь в Эксельсиоре, мексиканском гетто Сан-Франциско, была мало похожа на американскую мечту: небольшая съемная квартирка с террасой, шумные филиппинские соседи, громко выясняющие отношения, бесконечная дорога до офиса… Вообще-то Никита мог позволить себе условия получше, но предпочел тратить бóльшую часть денег на частную школу для брата. И, конечно, это имело последствия.

– Я хочу вот эти кроссовки! У меня полкласса в таких ходит!

– Возьмем Nike, на них скидка.

– Сам в них и ходи, придурок!

– Игорь, потерпи немного, пожалуйста. Мой испытательный срок уже заканчивается. Скоро денег станет больше. Я тебе обещаю, будут и кроссовки, и новый скейт, и много чего еще.

– Да пошел ты!..

Никита, как мог, старался быть терпеливым. Он понимал, что брату сейчас непросто. Все друзья остались на другом континенте, а новые одноклассники избегали нелюдимого парня с сильным русским акцентом. Но у самого Никиты были такие же проблемы, только уже не в школе, а во взрослой жизни.

Никогда не страдавший от недостатка женского внимания, Осадчий-старший с удивлением обнаружил, что в городе у залива мужчины без солидного счета в банке и новенького Lamborghini не котируются. Видимо, сказывалась общая избалованность: накачанные серферы, хипстеры, сутками не вылезающие из тренажерного зала, успешные стартаперы… Женщинам Западного побережья было из кого выбирать.

– Могу я угостить вас коктейлем? – уверенно подошел Никита к самой эффектной блондинке в баре, куда его после работы затащили коллеги.

Та придирчиво посмотрела на мятую футболку, растрепанную шевелюру и надменно произнесла:

– Нет, я не думаю.

Таких отказов Осадчий услышал немало. Но самым болезненным стал случай с Эммой. Никита был абсолютно уверен, что его чувства взаимны. Десятки свиданий, поцелуи на последнем ряду в кино, секс на водительском сиденье ее ослепительно-желтого хэтчбека… По меркам двадцати двух лет это был серьезный роман. Но в один прекрасный день Эмма ушла, бросив на прощанье: «С тобой весело развлекаться, но до отношений ты еще не дорос, Никки. Даже в приличный ресторан меня сводить не можешь!» – «Подожди немного…» – пытался оправдаться Осадчий, но Эмма и слушать не стала.

В тот же день у Никиты был похожий разговор с Игорем.

– Да я заколебался ждать! Какого черта мы вообще сюда переехали?! – орал младший брат со всей своей подростковой яростью. – Ненавижу твою Америку!

– Не нравится? Так вали назад! – не выдержал Никита.

– Ну и свалю!

– И кто тебя там ждет? На могилки, что ли, пойдешь?

– Не твое дело! Только денег на билет дай, сука!

– Ага, разбежался. Тебе надо – ты и заработай. Выгуливай соседских собак, коси лужайки, разноси газеты, делай что хочешь!.. Как только накопишь – сядешь на первый самолет.

– А вот и накоплю!

Те долгие месяцы стали переломными для них обоих. Братья постепенно перестали чувствовать себя изгоями-эмигрантами, обросли связями, даже купили доски для серфинга и абонементы на бейсбольные матчи San Francisco Giants. Игорь шаг за шагом превращался в прежнего себя – душу компании, которого наперебой приглашали на дни рождения. Осадчий-старший получил постоянный контракт, а Осадчий-младший заработал первые деньги, подстригая газоны всему кварталу. Через год брат постучался в комнату Никиты с огромной жестяной банкой, полной монет и мелких купюр: