Гази – Магомет отвечал, что этого не может случиться, во—первых, по тому, что все слышанного Шамилем от Зейдат на счет его жены – слишком преувеличено, о чем Шамиль неоднократно говорил ему сам; во – вторых, по тому, что со времени этого разговора, Шамиль ни разу с ним об этом не заговаривал и даже не упоминал об этом при прощании, а это, по его мнению, служит верным доказательством того, что в словах Шамиля ровно ничего не было серьезного, и, что обстоятельство это до такой степени маловажное, что Шамиль как видно даже позабыл о нем; и, наконец, в—третьих, он вполне рассчитывает на расположение к себе отца, который, наверное, не решится сделать того, что может огорчить его любимого сына, тем более, что Шамилю известно глубокое чувство, питаемое им в Керемет.

В словах Гази – Магомета заметна была полная уверенность; а выставленные им доводы потом в особенности казались мне основательными, что все неприятности, которые ожидают Керемет в доме своего тестя, без сомнения, падут всею своею тяжестью на одного Гази – Магомета. И потому, нельзя было допустить возможности того, чтобы Гази – Магомет, питающий, по словам всех близких к нему людей и по собственному сознанию, такое беспредельное чувство любви к своей жене, решился бы настаивать на желании соединиться с нею в такое время, когда бы ей угрожала с этой стороны малейшая опасность.

Соображая эти обстоятельства, я оставался покойным до настоящей минуты. Сегодня, Шамиль прислал просить меня к себе для сообщения экстренного и «очень секретного» дела.

Поговорить о некоторых незначительных предметах, без чего горцы не приступают к разговору о предметах важных, как бы экстренны они не были, Шамиль, наконец, спросил меня: как скоро, по —

моему мнению, может возвратиться Гази—Магомет?

Я отвечал, что это будет зависеть от того, как долго обстоятельства задержат его в Темир – Хан —

Шур; причем определил это время периодом от 1 – го до 2- ч месяцев. На это Шамиль отозвался в таком роде, что хорошо, если через 2 месяца, но если ранее, то надо поспешить приготовлением для Гази – Магомета особой квартиры на случай, если он приедет с женою. Я спросил: разве он думает поместить его не в своем доме? Шамиль отвечал, что с невесткою своею он не желает жить и на одном дворе.

Не было сомнения, что влияние Зейдат в Калуге осталось таким же сильным и тлетворным, каким было в Ведено. Обдумав свое положение, я сказал Шамилю, что на помещение Гази – Магомета в особой квартире нужно испросить разрешение высшего начальства, на том основании, что теперешнее помещение Шамиля, устроено по Высочайшему повелению для всего его семейства и потому всякое изменение, которое в этом случае окажется необходимым, – без сомнения будет предварительно доведено до сведения Государя Императора.

Согласившись с этим замечанием, Шамиль повел длинную речь об отношениях Керемет к его дому и к нему самому. Он положительно обвинял свою невестку, также как и я отца, в сношениях с Русскими, которым они сообщили будто бы сведения, облегчившие взятия Гуниба. Подробности этих сношений Шамиль объяснил следующим образом:

В первое время осады Гуниба, Даниэль – Султан прислал к нему своего человека с требованием, чтобы он отпустил к нему Керемет, которую он не желал подвергнуть опасностям и неудобствам, выпавшим на долю защитников Гуниба. В ответ на это, Шамиль приказал объявить Даниэль—Султану, что он не видит причины сделать для его дочери исключение из того правила, которому покоряются все женщины семейства ее мужа и сам муж, и что, признавая справедливость, чтобы жена разделяла участь своего мужа, какова бы она не была, – он отказывает Даниэль – султану на отрез.