Относительно мест, занятых лесами, у Чеченцев существует особое право, и они не разделяются между ними, потому что лес не считается народным богатством. Вообще лес, которому в Чечне не знают цены, так как его слишком много и никто не ощущал в нем недостатка, составляет общую нераздельную собственность. Каждый пришлец или туземец имеете полное право вырубить себе участок леса и поселиться на расчищенной им земле, и тогда приготовленное и возделанное его трудом место становится уже частною неотъемлемою собственностию. Таким точно образом сделали Чеченцы, из Сунженских и Теречных деревень бежавшие за Сунжу во время возмущения в 1840 году. Они, не нашедши порожних мест, вырубили для себя поляны в лесах и поселились на них.

Посмотрим теперь, какое имеют понятие Чеченцы о разделении народа на классы и об отношениях их между собою. Все принадлежавшие к Чеченскому племени выселенцы из Ичкерии с верховьев Аргуна составляют один общий класс вольных людей, без подразделений на Князей, Дворян и т. п. «Мы все Узденя», – говорят Чеченцы. Принимая слово Уздень (Ёзюдан – от себя) в собственном смысле, будет значить, что Чеченцы – люди, зависящие от самих себя. Но в массе народонаселения находится в Чечне немногочисленный класс личных рабов, образовавшийся из военнопленных. Класс этот ежедневно увеличивается вновь захваченными в набегах, и хотя состояние и тех и других рабов почти одинаково, но их различают: первых зовут лаями, вторых – иессирами; потому что судьба их еще не совсем определена: иессир может быть выкуплен и воротиться на родину; тогда как лай, забывший свое происхождение, без связей с отечеством своих предков, составляет неотъемлемую собственность своего господина. Положение лаев в Чечне есть то безусловное рабство, которое существовало в древнем мире. Раб считается не членом общества, а вещью своего господина, имеющего над ним неограниченную власть. Лай может быть продан, наказан, лишен жизни по воле своего владетеля; приобретенною собственностью пользуется до тех пор, пока господину не вздумается ее присвоить себе, потому что раб, труды его и вся жизнь принадлежать владельцу. Каковы бы ни были притеснения последнего, он не имеет права его покинуть и переселиться к другому. Случается впрочем иногда, что раб, страшась жестокого наказания, бежит от своего хозяина и просит защиты у какого-либо сильного или уважаемого человека. Этот принимает его в свой дом и делается заступником у господина, уговаривает последнего смягчить наказание или вперед поступать милостивее, и, получивши в том обещание, отпускает лая обратно к нему. Но защитник лая не может удерживать его при себе против воли хозяина, под опасением преследования за воровство. Не смотря на унижение, в котором находятся лаи, рабское происхождение не почитается постыдным. Дети отпущеника пользуются всеми правами вольных коренных Чеченцев. Сам отпущеник, со дня своей свободы, вступает тотчас в класс вольных и равен всем, но он, как человек одинокий, которого легко всегда обидеть, не может иметь ни веса, ни значения, потому что то и другое основано, как в Чечне, так и в Дагестане, на многочисленности родства, от того отпущенники, по большой части, воспользовавшись свободою, не покидают бывшего своего владельца, а берут в замужество одну из дочерей или родственниц его и населяются при нем, как члены его семейства. Чтобы отпустить раба на волю, надобно дать ему письменную отпускную, составленную Кадием, скрепленную им и двумя свидетелями. Когда же раб откупается, – должен быть сохранен тот же обряд. При чем откупные деньги вручаются Кадию, который передает их владельцу. Отпущеник зовется азатом.