– Бедненькая моя, это же надо! – причитала Жасмина, присаживаясь рядом со мной, – ты так быстро растёшь, а я столь стремительно старею, что поднять тебя на руки уже нет лишних сил, – бормотала она, ласково поглаживая меня по волосам. – Давай посмотрю, что учинили эти мелкие злобные ящерицы, – женщина приподняла подол моего длинного платья и тут же увидела несколько красных отметин на нежной, тонкой коже принцессы. И запричитала пуще прежнего. Но я знала, что дальше этой комнаты весть о том, что младший брат буквально избил старшую сестру, не пойдёт. Жасмина даже родителям ничего не скажет, ибо наказание мальчонке предстоит ужасное. Горн, это отец Эльхам и повелитель оазисного поселения, любил дочь всей душой, и был весьма скор на руку. Нянька жалела Рона, наверное, даже больше, чем Шариз, тьфу, меня! Стоит уже привыкнуть к тому, что я, это она, иначе так можно действительно сойти с ума. Жасмин, скорее всего, в глубине души поддерживала местное недовольное общество. Никогда прежде у этого народа не рождался больной наследник.

– Вечером обработаю твои синяки листьями толчёной волнушки, наутро и следа не останется, милая моя, – продолжала говорить пожилая женщина.

А я погрузилась в воспоминания. Вернее, в их частичное отсутствие, но было одно очень важное обстоятельство: я точно знала, что не отсюда родом. И что мне гораздо больше лет, чем реципиентке. В моём прежнем мире не было магии, а в этом она есть, правда необычная, но вполне материальная, зримая и ощутимая. Та же волнушка – непростое растение, растущее на берегу оазиса, вокруг которого был возведён город Зэлес. Благодаря ей народ наннури не знал болезней. Удивительно, но факт.

Также я помнила день, когда очутилась в теле Эльхам: девочку толкнули, намеренно ли или то была случайность – сейчас это совсем неважно. Тогда Эль крепко ударилась головой и долгое время пролежала в беспамятстве. А потом, когда поправилась, открыла глаза и я очнулась вместе с ней в этом странном для меня месте, среди необычных нравов и традиций, окружённая людьми, во взорах коих чаще всего читалась жалость, обращённая к несчастной маленькой девочке.

Вечером того же дня меня, как обычно спустили в обеденную залу, родители и Рон-злыдня уже сидели на своих местах, ожидая только меня. Братишка даже не взглянул в мою сторону, а вот отец поднялся и, перехватив меня из рук охранника-носильщика, усадил на принадлежащее мне место, где рядом уже устроилась Жасмина, готовая накормить свою госпожу, то бишь меня. Трапеза проходила в полной тишине, изредка звякала посуда и скрежетали ножи по фарфоровым тарелкам, но и только.

– Я лично отнесу дочь в её опочивальню, – стоило закончиться ужину, Горн, отложив на стол белую льняную салфетку, не спеша поднялся.

– Позволь составить тебе компанию, – вздохнула прекрасная супруга вождя. Газиса была очень красивой, стройной и гибкой, как ручеёк. Мне нравилось любоваться её царственной осанкой, меня восхищала стойкость её духа ко всему, что происходило вокруг их наделённой властью семьи. Необыкновенная женщина.

Правитель большого города нёс меня по узким коридорам дома и молчал. Тихой тенью за ним скользила мать Шариз.

– Завтра большой совет перед великой охотой и меня вызвали на поединок, – скрепя сердце поделился этой вестью со своей женой Горн, укладывая моё тело на мягкую постель.

– Снова? – ахнула Газиса, прижав ладони к узкой груди, – пять лет подряд, дважды в год тебя проверяют на прочность! Ты потомок великих основателей Наннури, как они смеют сомневаться в твоей силе?!

– Смеют, – взор тёмных глаз был направлен на меня, – слова Енини напугали людей, отпечатались в их сознании.