– Иди ко мне, мой долгожданный!.

Екнуло сердце мужика, и он, не раздумывая, бросился в воду. В тот же миг на реке зазвучали свадебные мелодии тальянок.

– Лучше бы, бабушка, свадебный марш Мендельсона, – вмешалась в рассказ Агафьи Ивановны девочка.

– В те времена, у нас, здесь такой музыки не было – откуда ж её и сылвицам было знать? Сылвица – это русалка, которая выходит замуж каждый год в июле – месяце, когда цветут белые кувшинки. Они зовутся у нас василинами. Такой июльской ночью, там, где в заводях растут эти цветы, можно и сейчас услышать свадебные мелодии гармоник. Даже дикая и бурная река Сылва замирает, глядя на сылвицу Вассу и её долгожданного жениха Ивана. А ещё бытует поверье: если кто сорвет белую кувшинку – василину, то счастлив сможет быть только среди сылвиц.

– Я, бабушка, никогда рвать цветы не буду, – испугалась внучка.

Погладив девочку по волосам, баба Ганя поднялась со стула.

– Пора на стол собирать, внучка – то у меня проголодалась.

– Ага. А чем питаются сылвицы в реке, бабушка? – интересуется слушательница.

– Не знаю. Пока наши ученые на этот вопрос не дали ответа, – лукаво улыбнулась старушка.

Утро. В тёплой, пахнущей сеном постели, – бабушка Ганя обычно набивала матрацы свежескошенной тра-вой, – ворочается Леночка; она проснулась… Вот её рука под одеялом тянется в ноги и хватает лежащего там кота Серко; девочка вновь ради шутки начала дергать его за усы. Кот довольно громко и сердито «заурчал».

– Лена, ну что ты кота-то мучаешь, изгаляешься? – вступилась за животное баба Ганя, спускаясь с русской печи, на кухне; она там «разогревала» суставы ног.

– Лучше вставай, умывайся, садись за стол, а потом займись уборкой в избе.

– Ага, – выпуская кота из рук, ответила девочка, – и чего ты бабушка его жалеешь? – Они – животные ничего не понимают, только и умеют, что мышей ловить да молоко лакать!

– А вот сделаешь уборку – облегчишь бабушке жизнь – расскажу об одном коте, который своего хозяина дважды спас от смерти, вот и посмотрим: как ты будешь думать о котах и собаках, – возразила внучке Агафья Ивановна.

– А моя другая бабушка Аня говорит: в кошках и собаках только черти могут обитать, – поднимаясь с постели продолжала ерничать девочка.

– Может и такое бывает, но и по – другому случается… Только вначале тебе внучка поработать надо, прежде чем дело дойдет до рассказа.

Часа через два бабушка прилегла на постели, прикрывшись пуховой шалью, а рядом, с котом на коленях, примостилась внучка, она уже с нетерпением ждала очередной сказ.

– Это было в начале двадцатого века, почти сто лет назад. В те времена на месте нашего районного центра рос вековой ельник. Серапион Сафонов не построил своего дома на Сипиной горе, на которой мы сейчас с тобой находимся, – в честь его, первого жителя Шали, названа эта горка. Он в оные годы прожил ещё в Сылве, и был в возрасте не более пятнадцати лет. О Серапионе, или просто Сипе мне поведала его дочь Елизавета, которая проживала в его доме, да вот совершенно недавно отдала Богу свою Душу.

В начале века начали здесь строительство железной дороги. Подряд смог получить богатый кунгурский купец Половинкин. Хороший он был человек или плохой – мне не известно, но до сих пор между населёнными пунктами, у нас в районе, существуют на дорогах особые отметки: половинки. Раньше на строительстве дороги приказчики часто рабочим выдавали не всю заработную плату. В этом случае рабочие иногда, если было время, жаловались купцу Половинкину. Про тех кто смог выбить свои деньги в народе обычно говорили: они дошли аж до «Половинки», то есть прошли самый трудный участок пути. Вот так с тех пор и живет в районе память об этом человеке. Дойти до него было трудно, ибо он большую часть жизни жил за пределами Кунгура.