– Так нет здесь никаких камер, – домоправительница обвела взглядом помещение.

И действительно, не было камер, а, выходит, зря. Потому что скоро, прямо перед матчем с соседским домом, пропали шахматные фигуры, по одной в каждом комплекте.

Тамара в панике:

– Отменяем турнир! Играть нечем! Провокация!

Петрович, добрая душа, да еще и сообразительная, подсказал ей аккуратненько: по одной фигуре с каждой доски могли умыкнуть, только если кому-то очень нужен целый комплект для игры, сразу ведь и не сообразишь, что и где пропало. Поэтому можно из всех оставшихся фигур собрать полные комплекты, их просто будет на один меньше. Тогда отменять турнир не понадобится. Проверили – и точно: все, как сказал сообразительный куратор.

Турнир провели, но вместо благодарности от хозяйки дома, которой не понравилось, что её выставили не такой догадливой, Петровичу достались намеки на нечистоплотность. Никто, конечно, ни на что не намекает, но это странно, когда решение проблемы известно только одному. Само собой, Петрович больше в клубе не появлялся.

Рассказ закончился тяжелым вздохом.

– Потом Федяныч признался, что это он хотел мне подкузьмить. Думал, его на моё место возьмут. А получилось, что теперь в шахматном клубе никого нет, – добавил приятель, потом посмотрел на меня и поправился: – Я имею в виду от нашего сообщества.

– Ну она же извинилась, – напомнил я Петровичу начало и причину разговора.

– Правильно сделала, – прокомментировал он. – Теперь ей самой легче жить будет.

После описанных событий я решил, что многое происходящее в шахматном клубе меня удивляет потому, что свод правил до сих пор не освоен мною достаточно основательно. И я решил вернуться к фолианту, вспомнив, что сам же иронично считал прежних кураторов клуба недостаточно ответственными, ведь в книге имелись склеенные страницы. Именно тексты на склеенных страницах меня почему-то заинтересовали более иных.

Начал с 24-й и 25-й. Но прежде достал с книжной полки специальный нож, подаренный бабушкой из Питера, из кости, антикварный, в рукоятку встроена лупа, которой мне уже доводилось пользоваться. Теперь вот и другая часть подарка пригодилась.

Аккуратно разрезав страницы книги, я отложил лезвие и принялся за изучение тех правил, необходимых куратору шахматного клуба, которым ранее никто до меня не уделял внимания. Это даже немного будоражило.

И вот что я увидел на открывшихся передо мной страницах:

Любая шахматная партия, как и вообще всё в человеческой деятельности, есть череда принимаемых решений.

Я задумался ненадолго и согласился, но то, что следовало далее, заставило меня обдумывать прочитанное более основательно.

Возможность принимать решения является необходимым, но недостаточным фактором для определения свободы.

Понимая, что для размышления над такими материями мне понадобится много времени, я решил читать далее в надежде найти в самом тексте ответы, которые меня удовлетворят.

Никогда, ни в одной своей деятельности человек не бывает так свободен, как при игре в шахматы, потому что вся необходимая информация для принятия решений ему предоставлена на шахматной доске; противник в начале партии располагает абсолютно равными ресурсами, и играют оба участника поединка по установленным и известным обоим правилам.

Любопытное представление о свободе. А можно ли назвать описанное свободой, когда у тебя есть столько ограничений: правила, ресурсы, противник?

«Какая же это свобода получается?» – мысленно общался я сам с собой.

Но, с другой стороны, возможно ли отсутствие любых ограничений? Всё, абсолютно всё, с чем нам приходится сталкиваться в нашей жизни, есть ограничения. Даже жизнь на необитаемом острове, когда на протяжении многих миль и многих лет нет ни одной живой души, нельзя назвать полной свободой, поскольку деятельность всё равно ограничивается внешними факторами: погодой, природой, невозможностью покинуть этот остров.