– Мы что в школе, чтобы родителей вызывать? – не выдержала Ева.

– Пошла вон отсюда! – завопила та.

Ева решила не доводить дело до инфаркта, собрала свои тетради и вышла за дверь. Дождавшись окончания пары, Ева присоединилась к группе и отправилась на последнюю пару.

– Ну, ты даёшь! – посмеялся над ней Виктор.

– Разве это я даю? – многозначительно спросила Ева, и они оба рассмеялись.

На следующей паре Ева сидела молча, уставившись на доску с желанием понять предмет, который давался с огромным трудом. Мозг уже начинал кипеть от нелёгкой деятельности. Да ещё и недосып из-за вечных раздумий.

– Ева! – услышала она резкий голос учительницы и непонимающе уставилась на неё. – Такое ощущение, что тебе совершенное безразлично, что я здесь объясняю! У тебя такое отрешённо лицо!

– Тупое, видимо, вы хотели сказать, – опять вырвалось у неё.

«Да, что со мной?! И, когда я научусь фильтровать?» – подумала она.

Преподаватель вопросительно посмотрела на неё, приподняв одну бровь.

– Я ведь не виновата в том, что когда я вникаю и в голове куча умных мыслей, то лицо у меня становится тупым, – пробурчала она себе под нос.

– Ну, ты жжёшь сегодня, подруга, – услышала она возглас с соседней парты.

Учительница, не найдя, что на это ответить, попросила её сесть на место и продолжила свои объяснения, стараясь больше не смотреть в сторону Евы. Она успела заметить, что студентка в последнее время стала немного нервной.

Вечером из дома Ева «набрала» Марту. Та сообщила, что у них в гостях Никита, и она позже перезвонит, и обязательно расскажет, чем всё закончилось.

Обитель Яхве наполнилась знакомым запахом серы, который мог предвещать только лишь появление Люцифера.

– Да вы, как я понял, готовы сделать ход, батенька? – начал в своей обычной манере Люцифер.

– Да. Но прежде я хочу знать, что ты решил с Оливьером?

– А что мне с ним решать, у нас с ним разве какие-то разногласия возникли? – сделал нарочно недоумённое лицо Люцифер.

Он щёлкнул пальцами, и около стола появилось его любимое кресло, увешанное черепами, из глазниц которых выглядывали гадюки. Изначально на нём красовались два великолепных крыла ангела, но сейчас одно из них символично оторвано.

– Люцифер, в тебе умер отличный актёр, но не в моём театре, так что перестань сейчас же. Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю. И хочу услышать решение.

– Знаешь, я подумал… – он выдержал паузу пока садился в кресло, – потом ещё раз подумал, и решил, что оставлю я его до окончания срока, пусть он порезвиться вдоволь, прежде чем вернётся домой.

– Так я и предполагал, – озадачился Яхве. – Тогда мне ничего больше не остаётся, как отдать свой ход на его возвращение.

– Не понял?

– Мой конь рубит твою пешку на е5 — Оливьер возвращается домой!

– Но это нечестно! – взревел Люцифер и, вскочив с кресла, опрокинул его.

– Это мой ход, сын. И я желаю, чтобы он был именно таким!

– Как знаешь, – процедил сквозь белоснежные зубы Люцифер. – Только тогда пускай твой юный подопечный из одного болота втягивается в другое, да и Еву за собой тянет!

– Пешка d6 – Затягиваем! – пропел он и шумно втянул воздух в лёгкие.

Люцифер с прищуром посмотрел на реакцию Отца. Но Яхве, продолжал размышлять о чём-то своём, даже не взглянув на сына.

После новогодних праздников Никиту увезли в деревню, и, для облегчения ломки, посадили «на стакан». Отрезали полностью от внешнего мира, даже телефон забрали. Почти месяц он мучился кошмарами и болями. Нервы были на пределе, и Никита готовился сорваться, обратно в город к друзьям, но останавливали пустые карманы.