Правда, такие, совершенно, не в моем вкусе.

Не люблю кареглазых и черноволосых.

Пусть даже они крашеные.

Все равно не мой фасон.

Накопленный, предками за миллион лет, генофонд бунтует против подобного межвидового скрещивания.

Сам я русоволосый и зеленоглазый. Разве что скулы монголо-татары моему роду, малеха, заострили. Но, как говорится, иго на то и иго.

Да и не видно их давно, под несколькими слоями шрамов. Скул этих.

Вот интересно, нелюбовь к женщинам, строго определенного типа, считается расизмом или нет? А то придется мне скоро раз в месяц негритянку трахать или мулатку какую-нибудь. Просто для того, чтоб не посадили за межнациональную рознь.

Пока я размышлял о проблемах межрасовых и внутрирасовых половых сношений, Рита расставила чашки и вышла, одарив меня, на прощание, очаровательной многообещающей улыбкой.

– Челюсть подбери. – напомнил мне Дед о более насущных проблемах. – Еще вопросы?

Хрен с тобой. Допустим, что все это правда. А с нестыковочками как быть? Нестыковочек-то во всей этой истории хоть на хер вали.

Я намеренно зашел издалека:

– Товарищ генерал, – я помялся для виду пару секунд. – Значит этот трансфузатор…

– Трансфузор. – поравил меня Деев.

– Трансфузор. – согласился я. – Этот трансфузор может передать сознание из мозга в мозг во времени и пространстве, если с другой стороны есть точно такой же аппарат?

– Не обязательно. – ответил вместо Деда Деев. – достаточно одного прибора и донора. – Для передачи необходимо только знать, где, конкретно, реципиент будет находиться в строго определенное время.

– Ясно. А что с его сознанием?

– Реципиента? Ничего. Сознание донора должно подавить и заменить сознание реципиента, во избежание побочных явлений переноса вроде диссоциативного расстройства личности – Деев отпил из чашки. – Отличный чай. – похвалил он напиток и продолжил – Если донор, конечно, обладает более мощными морально-волевыми качествами и достаточно мощным мозгом.

– А потом, его можно отправить обратно в донора. Верно?

– Да. Сознание можно вернуть в донора. В данном случае уже реципиент становится донором.

– Нужен второй трансфузор?

– Да.

– Что будет с реципиентом, который донор? – я тоже пригубил свой доппио.

– Ничего. Подавленное сознание вернется. Он даже ничего не вспомнит.

– Материальные предметы передать нельзя. Правильно? – наконец, я добрался до главного.

Ответил мне Дед.

– Я понял тебя. – сказал он. – Приказ нам не передавали. Я сам его написал. Инструкции тоже. – он помолчал немного. – И письмо самому себе.

Я потерял дар речи. Это насколько ж должен был быть, там в будущем, мощный мужик, чтобы волю самого Деда подавить? И не только волю.

– Детали тебе объяснит профессор Минаев. – сообщил он. – Естественно, только те, которые тебе знать положено.

– Кто?

– Скоро узнаете. – успокоил меня уже Деев.

Я почти сдался. Осталось уточнить один момент. Немаловажный.

– Так, как вы собираетесь меня отправить в будущее, если, по вашим словам, с ним больше связи нет?

– Ты не в будущее отправишься. – сказал Дед. – В прошлое. В 41-ый.

– В прошлом нет прибора. – сказал я без всякого намека на вопрос.

– Верно. – Дед утвердительно кивнул.

– А в будущем я умер?

Он опять утвердительно кивнул.

А вот и тот самый подвох.

– Так может, я умер в будущем, потому что не вернулся из прошлого?

Дед внезапно сменил тему:

– Помнишь из-за чего ты оказался в пятерке? (Пятое управление ГУ. Оперативная разведка)20

– Еще бы. Мои кишки по всему потолку висели в той гребаной филармонии. Вместо липучек для мух.

– А почему контртеррористическую операцию проводил ты, а не фэйсы (ФСБ), знаешь?

– Потому что я лучший. – просто ответил я.