Но продолжал считать. Главное не сбиться с ритма. Это была самая длинная минута в его жизни. Он, отсчитывая секунду, ожидал, что это будет последняя секунда в его жизни. Но он продолжал дышать и считать.

«Шестьдесят».

Новый узелок оказался слишком туго затянут. Пальцы соскальзывают, он никак не мог его развязать. Вот же черт! Наконец, узелок поддался и развязался пеплом на пол. В то же мгновение накинутые на казуши поводки резко дернулись, словно извозчик натянул вожжи, тормозя строптивую лошадь.

Даил почувствовал, как в его голове зазвенели разноголосицей тысячи рассерженных, разгневанных, разъяренных голосов. Ему захотелось сбежать от них и спрятаться. Где-нибудь далеко и глубоко, чтобы никто не мог найти. Он крепко стиснул зубы и попытался раствориться в цифрах. Для удобства он стал называть их вслух.

– Двенадцать, тринадцать.

Для него существовали только лишь цифры, весь мир растворился в них.

По лицу тек ручьями пот. Руки дрожали, в ногах рябь, но он стоял и считал. Сердце лихорадочно билось в клетке тела. Выдержит ли?

«Я должен выстоять!» – появилась ясная, четкая мысль.

Мысль – приказ. Мысль – команда к действию. И от этого ему стало несравнимо легче.

Даил отсчитал минуту и распустил новый узел. Резкий рывок чуть было не сбил его с ног, с такой силой натянулись поводки, отрывая казуши от облюбованных кормушек. Заклинание призыва заставило бросить их все, чем они занимались, и они не могли ослушаться. Они должны были вернуться к вратам, либо самоуничтожиться.

Один за другим сквозь тени в комнату просачивались духи. Внешне они мало чем отличались от того, как выглядели до кровавой прогулки. Сливаясь друг с другом воедино, они формировали новое облако, только на этот раз оно было более черным и грозным и веяло от него потусторонней жутью. Облако начало пульсировать, словно огромное древнее темное сердце. Даил почувствовал угрозу, исходящую от него.

Предпоследний узел развязан, и на облако словно набросили крепкую ловчую сеть. Заклинание обуздания и подчинения. Теперь казуши как бы не злились, не могли причинить ему вред. И это бессилие еще больше дразнило их, заставляло клокотать черную силу.

Между девятым и десятым узелками должно пройти две минуты, вспомнил Даил и послушно стал считать, чувствуя, как слабеет напряжение внутри него. Он все-таки выстоял. Теперь ему уже ничего не угрожало. Все самое страшное позади.

Мембрана между мирами вздрогнула. Из нее вывалился грязный, усталый человек, передвигающийся из последних сил. На его плечах покоился какой-то бесформенный ком. Человек рухнул на пол, сбрасывая тяжелую ношу. Только тогда Даил узнал в ней бесчувственного человека, изрядно покалеченного, но все же живого.

– Сто девятнадцать… сто двадцать…

Даил досчитал до конца и дернул последний узел.

Спеленатое заклинаниями облако устремилось к мембране и исчезло в ней. В ту же секунду врата между мирами схлопнулись.

Все закончилось. Он выстоял.

Ноги Даила подкосились, и он рухнул на пол.

Затухающим сознанием он увидел входящего в комнату Болиголова.

Первое что услышал Даил, когда пришел в себя, это тихий змеиный шепот, пробирающий до зубовной боли.

– Зачем тебе человек? Кто он? Почему ты его вытащил? Мы так не договаривались.

Даил пошевелился и открыл глаза.

Болиголов стоял, склонившись, над лежащим на каменном полу Крисом Кортатосом. Фреловский лук закинут за спину, в его руках большой нож, который он приставил к горлу охотника.

Судя по плачевному виду последнего, в мире Черной стены ему изрядно досталось. Видно не все казуши отправились на прогулку в Даригар, многие остались, чтобы поспорить с Кортатосом за добычу. И хотя из битвы он вышел победителем, но потрепали его сильно. Вот и под ножом фрела он выглядел жалко и покорно, словно разбойник, готовый принять свою казнь.