Даже если моё тело сейчас засыпает и просыпается в одной и той же постели, не надо туда укладывать и душу. Пусть она идёт, пусть летит. Ей недосуг, и удерживать её всё равно, что посадить на цепь вольный ветер. Разнесёт дом в щепки и улетит.

Пока шагаешь, не думаешь о конце и уж конечно не боишься его. Да и есть ли «дороги окончанье»? Отсюда, с моста, не видно, лишь рельсы и тающая в манящей дымке змейка вагонов.

Так пересёк ты свой Божий мирок,

вжился, пригрелся.

Так и доехал до райских ворот.

Кончились рельсы.

Вышел, размялся, спросил сигарет –

просто для смеха.

Взял на перроне обратный билет.

Сел и поехал

Алексей Кортнев. Несчастный Случай

Ах, душа моя тельняшка –

Сорок полос, семь прорех!

Владимир Высоцкий

Мы часто говорим: пора подумать о душе – уже на пороге смерти. А что, если подумать о ней прямо сейчас, не откладывая в «долгий» ящик?

Когда моя учительница по математике хотела посмеяться над ошибкой ученика у доски, она ехидно говорила, обращаясь к классу: «Ну что, нарисовал? Художник от слова худо!»

С тех пор отложилось, что художником или поэтом быть стыдно. Забудь о призвании, питающем душу, иди обжигать горшки. И пошёл я в банкиры.

Копал как все, три высших, заграничная карьера, профайл в линкдине, звёзды на корпоративных погонах. Нарыл входов и выходов, стал кротом, с закрытыми от песка глазами.

А если нужно было очиститься, стал потихоньку похаживать в консерватории да в галереи. В середине 90-х в концертных залах Москвы было пусто, всем было не до этого – копали. После работы я ехал в филармонию, брал до смешного дешёвый билет в последний ряд на концерт органной музыки и засыпал на первых аккордах. Просыпался под жидкие аплодисменты редких зрителей.

Сказать, что я искал в этих залах покоя душе – это ничего не сказать. И ведь задуматься бы уже тогда, почему мир и покой случаются только с 19 до 21 исключительно по будням. Но думать было некогда, надо было копать.

Я всегда знал, что цель моей жизни – карьера. Не знал, почему, но так говорили мама, школа, газеты. Ну ладно, им виднее, там разберёмся.

Потом, когда я стал постарше, появилось слово самореализация, более абстрактное, интригующее, разделившее меня на – «я сам» и «я реальный». Оно мне нравилось больше.

Много позже я услышал о новой ценности, душе, да и то чаще, как напоминание о смерти. «Ты уже не мальчик, не пора ли о душе подумать». «Боюсь, уважаемый, это неизлечимо. Советую писать завещание и думать о душе».

Теперь я вижу, как криво всё устроено. Не с карьеры, а с души надо было начинать.

О чём бы мы сейчас ни думали, в конце всех концов мы придём к мыслям о душе. И факир, и банкир, и сам лысый чёрт невластен над ней. Сколь верёвочка ни вейся, мы всё равно знаем, кто здесь хозяин. Откладывая на потом, заменяя главное второстепенным, однажды мы упрёмся в непреложное – всё обман и химера, кроме души.

Я никогда не плакал над подписанным контрактом. Но слёзы текут сами на берегу реки или под третью симфонию Брамса.

Отбросив в сторону бредовые наказы, что плакать нехорошо, я задумался – где истина? Почему бы не делать только то, что просит душа? Всё время и только это. Ведь именно она слезами увлажняет путь человечка-щепки в его вечном стремлении к океану.

Почему бы не перевернуть шкалу ценностей с головы на ноги: душа-самореализация-карьера? Подписать с жизнью новый контракт: на обретение высшего сокровища – собственной души.

Я как раз в начале пути. Дошёл к сорока, хорошо хоть не к смерти, есть ещё время попробовать. Всё равно этим кончится, так почему бы с этого не начать?

Мы публично ценим деньги, власть и силу, а когда никто не видит, сбегаем в убежище своей души. Кладём жизни, чтобы достичь признанных в обществе ценностей, умираем, не дойдя до финиша, или, получив полцарства, бросаем его за ненадобностью. Остаёмся в дураках, добившись всего и устав от бездушия.