Густая сень деревьев окружала холм. У подножия лестницы приходящих встречали, как и во многих других храмах, скульптуры: две многоголовые кобры в боевой стойке. Туловище и хвост служили перилами. На каждой площадке лестницы, что вела к вершине, устроились продавцы, предлагавшие прихожанам все необходимое для подношения в храме: бананы, разделанные ананасы, замшево-коричневые шарики слив («глаз дракона»), ароматические палочки и, конечно, связки бутонов лотоса – нечто совершенно неописумое по красоте – туго свернутая белая кисточка, кончик которой божественный художник успел обмакнуть в нежно-розовую краску. Красота его тем пронзительнее, что цветок, вынырнув из любого самого грязного пруда, сохраняет девственную чистоту.

Мы по легкомыслию прошли мимо, не купив ничего. За что нас могли серьезно наказать.

Сверху было видно, как туристы, устроившись на слонах, медленно совершают обход вокруг холма. Слоны намного меньше, чем в Индии, и темнее, только кончики ушей заканчивались трогательным розовым кружевным узором.

Из зарослей на площадку, мимо которой мы прошли несколько минут назад, вдруг вынырнули три упитанные макаки и встали с видом неприступных таможенников. Прихожане послушно вынимали положенную мзду: бананы, ананасы и другие фрукты, купленные у продавцов. Мы переглянулись:

– Представляешь, как нам повезло, что у них был перерыв?! Вот бы они нас штрафанули! Мы-то не подумали, кому требуется давать на лапу, чтобы подняться на вершину.

На всякий случай мы покрепче прижали к себе сумки и начали спускаться по другой лестнице. К счастью, там «таможенников» не наблюдалось. Обезьяны хорошо знают, где полагается встречать посетителей, а где уже нет смысла.

Оказавшись с другой стороны холма тетушки Пень, мы отправились бродить по городу просто так, куда глаза глядят. И вскоре оказались во дворе одного буддийского монастыря. Там стояли тишина и покой. После бурной жизни на улицах – истинное умиротворение. Сначала мы робели, все ожидали окрика: «Сюда нельзя!» Но никто не обращал на нас внимания, и мы, постепенно осмелев, дошли до храма. Собрались сесть на ступеньки в тени здания, но тут нас заметил пожилой мужчина, отдыхавший на террасе. Он резво вскочил, быстро накинул белую рубашку, заправил ее в темные брюки и поспешил к нам, приветливо улыбаясь. Если бы не смуглый цвет лица и темные волосы, он вполне мог сойти за дядю Ваню или дядю Петю.

Его приглашающий жест был направлен на маленькую алтарную комнату в храме. Сняв босоножки, мы шагнули по мраморному теплому полу за нашим провожатым.

В небольшой тесной комнатке, где помимо большой скульптуры Будды, над головой которого светился и переливался всеми цветами радуги электрический (!) нимб, все свободное пространство было заставлено разнокалиберными фигурами Будд. По обеим сторонам алтаря стояли сверкающие деревца с золотыми листьями (из фольги), которые подрагивали от легкого дуновения или дрожания воздуха. Тут же стояли изваянные местными мастерами искусственные лотосы – оштукатуренные и раскрашенные. В бело-розовых бутонах еще угадывался прототип. Но ярко-зеленые чашечки семян напоминали грубо сделанные зеленые садовые лейки.

В маленькой тесной алтарной комнате я чувствовала себя, как слон в посудной лавке. Впрочем, сравнение это мог придумать человек, который слона видел только на картинках. Потому что те слоны, что катали туристов возле холма, двигались так мягко и плавно, ступали настолько неслышно, что сразу становилось понятно, почему восточные поэты сравнивали походку красавицы со слоновьей. Так что я скорее вела себя как человек в посудной лавке. И побаивалась, как бы случайно не расколотить какую святыню, поэтому поспешила поскорее сесть.