Сдерживаю себя от того, чтобы закатить глаза. Словно в его компании нет перспективных и умных сотрудников, которым вся эта возня с ценными бумагами интереснее, чем мне.

– Дело твоей жизни не может подождать один дополнительный год? – спрашиваю я, не надеясь на положительный ответ. – Я не…

Но отец раздражённо перебивает:

– Чтобы больше я эту дурь не слышал. Я договорился с хорошим знакомым, чтобы провёл для тебя небольшую экскурсию по бирже, пока все сейчас на отдыхе.

А знакомому вообще разрешат в праздники войти туда? Что-то сомневаюсь.

– Экскурсия – это прийти, поклониться закрытым дверям с охраной, поговорить с твоим знакомым на пороге и уйти? – язвлю я. – Я каждый день и так мимо биржи хожу. Насмотрелся.

– Не дерзи мне, иначе посажу под домашний арест на все праздники, – тяжело смотрит на меня отец. – В твоём возрасте познакомиться с вице-президентом Нью-Йоркской фондовой биржи – большая удача.

Если бы я страстно желал стать финансовым советником, я бы уже прыгал до потолка от такой возможности.

– И когда это? Я хотел уехать во Флориду на побережье и отдохнуть без суеты многомилионного города, – лишь огрызаюсь я в ответ.

Ненавижу Нью-Йорк. Хочу вырваться отсюда на несколько дней.

– Никаких поездок, встреча двадцать девятого числа, – безапелляционно произносит отец и я вижу, что он злится больше и больше. Может, его хватит сердечный приступ уже наконец? – Заодно узнаешь у него мнение по некоторым ценным бумагам, в которые я вложился. Не хочу уйти в минус по чужим сделкам. Нужен совет со стороны.

Так завуалировано сказал, чтобы я не побежал жаловаться на инсайдерскую торговлю? Я подозревал, почему отцу удаётся настолько успешно вести бизнес: без помощи инсайдеров он не смог бы свести убытки к минимуму.

– Понимаю, – киваю я. – Сам не хочешь сходить туда и вспомнить первое место работы, нет? А я, так и быть, огорчусь, что не попаду в святая святых фондового рынка и поеду в Флориду, запивать печаль коктейлями на пляже.

– Думаешь, что великий шутник? Весь в моего двоюродного брата – тот тоже был таким.

Эта глупость должна меня задеть, но она больше не работает, а приводит меня в недоумение каждый раз, когда я её слышу. Я знаю, что я точно сын своего отца, потому что после очередного подобного выпада лет в шестнадцать я сделал ДНК-тест и ткнул ему в лицо.

– Когда ты перестанешь строить из себя Бога, тогда я подумаю над этим, – заявляю я. – Сейчас рождественские праздники, не семестр. Я имею право отдохнуть так, как хочу.

Разумеется, мама вступается за него.

– Бога ради, хватит ссориться, хотя бы в Рождество! Энтони, ты же понимаешь, что у твоего папы могут быть проблемы, если такие встречи всплывут, поэтому и нужна твоя помощь.

– Но это не повод лишать меня законного отдыха, – сжимаю кулаки и держу себя в руках, чтобы не заорать, что от решения отца сорвались все мои планы. А на два-три дня смысла куда-то ехать нет.

Впрочем, ничего нового по отношению к себе я не увидел даже в это Рождество. Почему нельзя было хотя бы один раз в жизни устроить семейный ужин, а не собирать тусовку, состоящую из элитных семей финансистов и бизнесменов Нью-Йорка?

– Ещё успеешь съездить, куда хотел, – мягче говорит мама. – Думаю, мы поговорим с деканом, чтобы тебе разрешили отсутствовать на первой неделе семестра. Правда, Ричард?

– Посмотрим, Мелина, – нехотя произносит отец, всё ещё тяжело дыша от злости. Стреляет глазами за мою спину. Любовницу увидел? – Продолжим разговор после Рождества, сын. Иди встреть Картеров и подумай над своим поведением.

Хочется курить от такой духоты.

– Тут нечего думать. Я встречусь с твоим знакомым, так уж и быть, и больше в праздники ты меня не трогаешь.