– Ладно, Максим, мы поступим просто: найдем Веру Александровну и спросим, что от нее надо вашей ВЧК, или как там она у вас называется. Что касается нашей ВЧК, то у нее к Вере Павловской никаких вопросов нет, поскольку Вяткин, как оказалось, просто проходимец, и никакого отношения к нам не имеет. Давай, сегодня расходимся по домам, а завтра я тебе сделаю командировку в Петроград по делам нашего управления и, заодно, повидаешься со своей бывшей коллегой Верой. «Сестру» с собой не бери, слишком активная она у тебя, может, обидеть ненароком нашу бывшую коллегу, а амазонки обид не прощают.

Шагая домой, в свою комнату общежития, я понимал, что Савва прав. Этот парень, за прошедшие два года изменился очень сильно. У него и басок появился, и борода стала гуще, а главное, стал рассуждать как зрелый мужчина. А еще меня беспокоила Милька, в этом деле я должен опередить ее. Добравшись до кровати, я мгновенно заснул, очень уж насыщенный был сегодня день и неудивительно, что снилась всякая чертовщина.

Задувал сырой сентябрьский ветерок. Где-то на югах начинался бархатный сезон, а здесь, в Питере, народ ходил в плащах. У мужчин преобладали сапоги, у женщин высокие ботинки. И я шагал по Невскому в сапогах, брюках галифе и кожаной куртке, весьма обшарпанной, как и положено заместителю начальника ВЧК уездного городка. Передо мной шла пара: женщина, яркая, худощавая блондинка под руку с морским офицером. Видел я их только со спины, но почему-то был уверен, что это Вера Павловская. А вот с кем она идет? Я уже собирался обогнать их и представиться по всей форме, но тут они сами повернулись в мою сторону…

И тут я вообще забыл о Вере Александровне, потому что ее спутником оказался Никита, одетый в форму советского морского офицера с погонами капитан-лейтенанта… Вот так! Ни больше, ни меньше. Я ведь не первый день в Питере 1921 года обретался, и знал, что за ношение погон могут расстрелять прямо на месте. Это что за дела? А Никита обрадовался мне, будто год не видал, обниматься полез… Я глянул туда, сюда, а Веры-то уже нет, будто ветром сдуло, зато навстречу идет Милька в красном платке, кожаной куртке и достает наган. Никита ее не видит, поскольку спиной к ней стоит, а Милька ему в спину и целит. Я тоже схватился за пистолет, но уже понял, что не успеваю. Милька стреляет, и Никита падает на меня, я тоже пытаюсь стрелять, но выстрелов нет, заклинило мой наган.

– Я же говорила тебе: не стой у меня на пути, – прошипела она мне в лицо.

– А Никита-то тут причем?! – возмутился я.

Никита оседал на землю с жалкой улыбкой на лице. Мильки уже не было. Вокруг начинала собираться толпа, среди которой я тщетно пытался высмотреть Веру. «Может с ним и не она была», – подумал я.

– Офицерика шлепнули, – крикнул кто-то в толпе.

– Туда ему и дорога! – раздавались злые голоса.

– Вызовите скорую, – попросил я какую-то женщину.

Моментально появилась машина буханка с красным крестом на дверях. Из нее бодро выскочили две девушки в белых халатах с носилками, быстро и ловко погрузили на них истекающего кровью Никиту, и занесли носилки в машину. Одну из них я сразу узнал, это была Никандра Александровна, за два года нисколько не изменилась… Я бросился за ними, надеясь заскочить в машину, да куда там… Ноги, словно ватные, совершенно не слушались.

А вместо скорой, уже появилась другая машина, на которой было написано «Милиция». Вышли два милиционера и направились прямо ко мне.

– Зачем вы застрелили морского офицера? – сразу сказал сержант.

Мне сразу не понравилась ситуация. Говорить должен был лейтенант, который стоял рядом, и прежде чем говорить, должен был представиться… Откуда здесь милиционеры в нашей форме?