Официант подошел, и я даже не успела открыть рта, как Рон уже озвучил заказ.

– Рыбу, фирменную, соус без уксуса и поменьше соли, и бутылку Gewurztraminer Alto-Adige.

Я как эта рыба из меню сейчас и выглядела. Открывала рот, хлопала глазами, закрывала рот. Ну, врать не буду, заказ я хотела другой, и уверенный голос Рона слегка испортил аппетит.

– Надеюсь, ты не против? – уже после ухода официанта, спросил Рон, улыбаясь так, словно заказал не простую рыбу, а золотую, которая сейчас исполнит три его желания.

– Нет, – соврала, мысленно давая себе оплеуху. Я же не любила рыбу, вообще, ни разу. Никакую и даже филе, но портить впечатление не хотелось.

– Просто я подумал, что могу позволить себе шалость и заказать за двоих.

Шалость не удалась. Разговор не клеился, рыба в рот не лезла, что не скажешь про вино, особенно на голодный желудок. Рон говорил, говорил, а я слушала и пила, пила и слушала. Порой он касался моего запястья, иногда шутил на тему своих ресторанов и всячески ругал принесенный соус, объясняя, что его измельчили механически, а нужно было вручную.

Я делала ему скидки, понимая, что он в этом разбирается, и он видел меня голой и все равно пришел на вторую попытку свидания.

Когда вино плескалось уже разве что не в глазах, внезапно я осознала, что свиданию пришел конец и единственное, что Рон узнал про меня, – это то, что у меня есть кот. И в этом ему помог торчащий кошачий волос на плече. Я любила слушать, так мне казалось. Рон был хорошим собеседником, но я почувствовала себя слегка не на свидании. Казалось, диалог должен строиться не из монолога о еде. Но вино скрасило, заливая тоску.

На стол лег счет, а Рон, продолжая болтать, вложил туда определенное количество купюр и, извинившись, отошел на несколько минут.

Я не удержалась, засовывая нос в черный кожаный прямоугольник. Рон оставил ровно плату по счету и не оставил чаевых. Я сморщилась и перепроверила еще раз. Но, не найдя «чая», достала из кармашка юбки смятую купюру и засунула поглубже, чтобы ее не было видно сразу. С такой кругленькой суммы и с таким обслуживанием не оставить чаевые было преступлением. Меня всегда воспитывали так, чтобы я одинаково относилась и к продавцу в кофейне, и к случайно встретившейся знаменитости. Люди всегда оставались людьми, в независимости от их статуса и положения в обществе.

Быстро убрав счет на прежнее место, я посмотрела на свою расковырянную рыбу. Рабочая схема: если не хочется кушать, размазать все по краям.

Рон вернулся, лучезарно улыбаясь, занимая свое место напротив.

– Не желаешь сегодня остаться у меня? – в его глазах светилась надежда, а в моих плескался алкоголь. Сны ворвались в мысли, и я покраснела, как рак в кипятке. Секса хотелось больше, чем спать в текущем состоянии. Но наше свидание однажды уже закончилось постелью.

– Я бы не хотела спешить… – немного виновато сказала, а сама мысленно думала, каков Рон без рубашки, есть ли у него рельеф на теле или волосы на груди. После прошлого позора я не помнила почти ничего.

– Конечно, Амелинда, я разделяю твои желания, – он приподнялся, и внезапно Гринта стало два. А количество бокалов вина смешалось, лавируя на границе пары бутылок на двоих.

– Я, кажется, в щи, – призналась, поднимаясь и придерживаясь за угол стола.

– Что? – Гринт поднял вверх четыре брови, и я хрюкнула в ладонь.

– У меня коллега из России, Виктор, вот он так на корпоративе говорил и пил что-то с перцем.

Казалось, это было самое длинное предложение за весь ужин. Вино просилось назад, я краснела, бледнела и возможно зеленела вновь, пародируя ужин – открывая и закрывая рот. Но лучше закрывая, удерживая то дорогое вино.