Деметра не помнила, как вернулась домой и легла в кровать, и становилось понятно, что без очередного проявления магии здесь не обошлось. Злость и недоумение всколыхнулись в груди. Она чувствовала, будто мысли отныне принадлежали ей не полностью. Казалось, кто-то вторгся во внутренний мир и теперь легко потягивал за ниточки, направляя ее, как куклу.

Еще недавно Деми принимала такие ощущения за проявления болезни рассудка, но после визита к чете Спирита разница между примененными к ней чарами и настоящим сумасшествием ощущалась отчетливо. Она не смогла выяснить, чего именно добивалась Вильгельмина, но была уверена в одном: позволять манипулировать собой таким бесцеремонным и очевидно запрещенным способом нельзя. Требовалось остановить магистра, зашедшего в своих интригах слишком далеко.

И сделать это нужно было как можно скорее, пока Деметра не совершила еще какую-нибудь глупость по чужой указке.

Приподнявшись, она посмотрела на прикроватную тумбочку, где на медном подносе стояли графин с водой и хрустальный стакан, ежедневно приносимые экономкой Рут. Деми уже протянула к ним руку, когда весь мир вздрогнул. Кровать затряслась, словно под ней что-то прошло. Несколько мягких подземных толчков ощутились со всей отчетливостью, и посуда зазвенела, испустив легкий звук.

Секунда, и в спальне стало настолько тихо, что Деметра приняла было неясную вибрацию за последствия чар и игру воображения. Но вдруг топот ног послышался в коридоре. Еще через мгновение в спальню ворвалась Рут с пальто и шарфами в руках. На ее лице застыла смесь беспокойства и ужаса.

– Госпожа, – выдохнула она. – Госпожа, с вами все в порядке? Вставайте, нужно одеться и выйти на улицу! Землетрясение может повториться!

Бросив верхнюю одежду на кресло, Рут буквально взлетела по четырем ступенькам и скрылась в прилегавшей к спальне гардеробной. Не проведя там и минуты, она тут же вернулась с шерстяным темно-синим платьем, схожими по оттенку теплыми колготками и идеально подходящими к ним полусапожками на аккуратном каблуке, наверняка составив образы заранее и разложив их в понятном лишь одной ей порядке.

Спрятавшись за ширмой, Деми скинула шелковую сорочку и облачилась в предложенный наряд. Беспокойство оказалось заразным, а воспоминание о прошлом землетрясении – пугающим, и потому руки дрожали, пока она пыталась справиться с молнией на платье. Рут пришла на помощь, и скоро они, уже полностью одетые, вместе выбежали на широкую лестницу, ведущую вниз.

Величественные стены Лост-хауса казались непоколебимыми, и все же легкие дрожания напомнили о том, что даже такое место, существовавшее уже несколько веков и пережившее многое, не может полностью устоять перед могуществом природы.

Когда они достигли большого холла, землетрясение усилилось, и великолепные люстры чуть заметно покачивались на потолке. Поднявшись из подвальной кухни, девушек догоняла миссис Паттифейр, полноватая и румяная женщина неопределенного возраста в ярко-зеленом пончо и с вязаной шапочкой на голове. В руках, экипированных в стеганые прихватки, она держала большую и тяжелую на вид кастрюлю, из-под закрытой крышки которой пробивался пар.

Втроем они смело пересекли холл, удерживая равновесие, и выбежали на улицу. Зимний воздух окружил их, и Деметра с облегчением выдохнула, ощущая покалывающую свежесть на своих щеках. Мимо них проносились тонкие снежинки, искрящиеся в утреннем свете.

Хватило минуты, чтобы отдышаться, пока пейзаж вокруг покачивался так неспешно и плавно, как если бы остров ожил и теперь тоже вместе со всеми наслаждался прелестями зимы и дышал полной грудью. Затем, после этого внезапного бунта, природа решила, что пора бы и успокоиться. Деревья вокруг особняка замерли, и вновь повисла непривычная тишина, затянувшаяся еще на какое-то время. Миссис Паттифейр, сплошь окруженная паром, валящим из кастрюли, и, видимо, уставшая ждать, присвистнула.