- Старые жестянки. Бинго, добытчик, - хмыкает, рассматривая содержимое. Большая половина - пустое барахло. Но минимальный улов есть. Две невскрытые банки консерв с нормальным сроком годности, остатки дешевого чая.

- Заживем-то теперь, - иронизирует, хотя чувствую ее недовольство.

- Хочешь доминировать?

Она поворачивает лицо ко мне.

- Я хочу домой, - говорит открыто и без ехидства.

- Прости, но я даже на половину не твоя фея.

- Ты - мое проклятье, - закатила глаза, сжала в ладонях сумку, и вернулась назад к печи.

- Это твои неправильные выводы. Твоя эмоциональность - твой враг.

Плотно закрываю двери.

- Я нормальная. Это ты черствый. Но не будем об этом. Лучше о том, как будем выбираться отсюда.

Игнорирую ее первые слова. С ней нельзя касаться некоторых вопросов. Эта вздорная девчонка много лет назад слишком многое себе позволяла. Надеюсь, что поумнела. Но сегодняшнее опровергает тот факт взросления.

- Нужно дотянуть до утра и оценить обстановку. В ночь без верхней одежды мы просто никто.

- Наша первая совместная ночь, - ее голос опять полон яда и иронии, - а я даже не подготовилась! Эх. Как коварная жизнь.

Твою мать! В голову неожиданно бомбануло воспоминание - слова Тимура: не забудь резинку. Чертяка, накаркал. Эта девчонка уже у меня в печенках. И если нас не найдут мои бойцы, я умру от ее настойчивого зуда.

- Ты на что намекаешь? - гаркнул, как взбешённый тигр.

- Не ори, - поморщилась. - И не волнуйся. Не буду воровать твой цветочек. Я не интересуюсь стариками.

- На этом зафиксируйся.

Она закатила глаза и покачала головой.

- Холодно, - брякнула с досадой. - Когда там уже этот чай закипит?

Поднимается на ноги, подходит к плите и смотрит, что там с водой.

Несколько блаженных минут мы наслаждаемся дрянским чаем в тишине.

- Согрелся? - спрашивает, отставив чашку.

- Я бы не отказался от хлеба или какой-то лепешки. Умеешь готовить?

- Готовить хлеб из ничего посреди глуши? Нет. Зато лазанья у меня пальчики оближешь.

- Детка, наши предки готовили выпечку из муки, соли и воды. Это все у тебя есть. Или белы рученьки не способны к такому подвигу?

- Тебе виднее, дедуля, ты может с предками и пообщаться успел. Может удивишь способностями тогда? Знаешь что еще подумала? Ты не хочешь показывать свое ребро, потому что оно в порядке. И тебе просто выгодно меня за дуру держать.

- Скажи честно: тебя ведь старые раны до сих пор мучают?

Она поднимает на меня взбешеный взгляд.

- У меня нет ран, - шипит, как кошка, которой наступили на хвост. - Я была молодой и глупой, это в прошлом, закрыли тему.

- Вот и славно. А обо мне не беспокойся. Или же выживаем вместе, или порознь. Выбирай. Но сразу предупреждаю: даже не пытайся обыграть меня. Тебе лучше не иметь меня врагом, прелесть моя.

- Я в глуши, замерзаю, в какой-то халупе, из всех людей мира - с тобой. Поверь, мне не нужны враги, сладкий. Они у меня очевидно уже есть, и они нас обставили.

Глазами ищу покрывало. Беру и бросаю его Александре на плечи.

- Повернись спиной к плите, так холод быстрее выйдет из тебя.

Бросает на меня колючий, недоверчивый взгляд. Потом вздыхает, укутывается в старое покрывало, и поворачивается, как я ей сказал. Выглядит несуразно. Молодая, ухоженная, с модной стрижкой и маникюром, в старой тряпке.

- Так и правда лучше. Спасибо.

- Нам нужно попытаться в гостиной кровать придвинуть к грубе. Так будет теплее.

- Нам это мне, ага. Ты не в кондиции двигать мебель, супермен.

Александра поднимается на ноги. Направляется туда, куда сказал. По полу заскрипел метал.

- Не из массива дуба, и на том спасибо. Подвинулась. Не знаю, правда, насколько тебе там будет удобно. Ты огромный, кровать ни о чем.