– Да как ты, червяк, смеешь говорить с ней в таком тоне?! – Невольник отшвырнул корзину с покупками в сторону, едва не прибив ей какого-то парнишку из толпы зевак, постепенно собирающихся вокруг. – Как смеешь называть меня зверьем?! – Стиснул кулаки и подошел ближе к прилавку, на тренированных предплечьях вздулись вены, желтые глаза вспыхнули ярче.
– Дар, пожалуйста, – взмолилась девушка, хватая своего раба за локоть, вместо того чтобы, как и положено, использовать плеть. – Ты же обещал быть паинькой.
– Я не стану это терпеть! – Невольник дернулся, сбрасывая ее руку.
Толпа возбужденно загудела, возмущенная такой дерзостью.
– Стража! – заорал торговец, пятясь, и, схватив с прилавка нож, которым ранее измельчал травы, направил его на раба. – Стража! Убивают!
– Да тебя и пальцем никто не тронул, трус поганый! Что ты несешь?! – продолжил напирать раб.
– Дариз, ради всего святого! Лу́на нас убьет, если мы затеем тут драку. Она же запретила тебе покидать замок. – Тория готова была разрыдаться от бессилия и мысленно костерила себя на чем свет стоит за то, что в очередной раз поддалась на уговоры Дариза и совершила глупость, выведя его в люди. – Она не потерпит…
– Что тут происходит? – Сквозь толпу к ним протиснулись трое стражников в бригантинах с мечами и топорами на поясе. – Госпожа, это ваш раб?
– Мой, – со вздохом кивнула Тория, крепче сжимая конец цепи, будто это могло хоть как-то помочь ей уберечь Дариза от наказания, которое он теперь, несомненно, понесет. – Прошу нас простить. Я сейчас же его уведу и заплачу достопочтенному господину торговцу за причиненные нами неудобства.
– Боюсь, этого будет недостаточно, госпожа, – возразил стражник. – По правилам раб должен преклонить колени и принести извинения, а после его надлежит выпороть за неуважение к свободному человеку и нарушение общественного порядка. Вам же придется заплатить городу штраф за его недостойное поведение.
Тория вышла вперед, закрыв собой Дариза.
– Я готова заплатить и принести извинения от его имени, если вы…
– Это невозможно, госпожа, – отрезал страж. – Если он откажется извиниться надлежащим образом, то мы заберем его и бросим на неделю в яму.
– Да я лучше попаду в яму, чем опущусь на колени перед этим ничтожеством, – процедил сквозь зубы Дариз, хватая Торию за плечо и вынуждая посторониться. Девушка от неожиданности запнулась о длинные юбки и врезалась бедром в соседний прилавок.
Обида и ярость затопили разум Дариза, и даже молящий взгляд Тории не унял этот гнев. Лучше и правда гнить в яме, чем пресмыкаться перед кем бы то ни было. Даризу уже доводилось испытать на собственной шкуре все «прелести» данного наказания, когда в прошлом году он вот так же не сдержался и кинулся на одного напыщенного индюка, вздумавшего приударить за Торией, хотя она ясно дала понять, что его ухаживания ей неинтересны. Тогда Дариза как следует высекли на главной площади и швырнули в эту самую яму.
Таких ям за городом было множество. Глубокие, тесные, выложенные изнутри неотесанным камнем, они редко пустовали. Рабов-драконов кидали туда за любую провинность, лишая еды и закрывая сверху металлической решеткой, которая не спасала ни от дождя, ни от снега, ни от ветра. Даже сесть, притянув колени к груди, там удавалось с трудом и при этом приходилось обдирать спину и плечи об острые камни. Для надежности пленников заковывали в кандалы по рукам и ногам, соединяя все это между собой цепями, которые крепились к кольцам в полу, чтобы лишить их возможности нормально шевелиться. Потерявшие способность обращаться в ящеров, драконы были беспомощны перед прочными путами, плетьми и прочими орудиями, призванными пробудить в них покорность. Сидя в собственных экскрементах, чуть ли не по шею в ледяной воде или снегу, многие невольники становились куда покладистее после освобождения из ямы. Даже упрямый Дариз усмирил свою гордыню, вернувшись домой, и еще долго злился на Рэн за то, что та позволила городской страже забрать его. Сестра легко могла не допустить подобного, но устала бодаться с братом, до сих пор не желающим мириться с тем, что ему приходится на людях играть роль раба.