– А вы?

Он пожал плечами, засунув руки в карманы.

– Бросил.

Я выдохнула дым в форточку – да здравствует здоровый образ жизни!

– Да я вообще-то тоже – так, под плохое настроение или под пьянку.

– А в данный момент?

– Нет, что вы, тут у вас хорошо! И родственники хорошие! Я даже не ожидала.

– Думали, будет что-то более ужасное? По мне судили? – засмеялся он, и я слегка на него загляделась – выпивка сделала его более раскованным и симпатичным.

– Нет, по вашему… э-э… положению…

Я не успела договорить, как поняла, что ляпнула что-то не то. Он кинул зажигалку на широкий подоконник.

– Вы хотели сказать – судя по моему кошельку?

Я растерялась – да откуда я знаю, что я хотела сказать? У меня и в трезвом-то виде язык мысли на пять километров обгоняет.

К счастью, в кухню впорхнула его юная мамаша. Окинула нас блестящим взглядом.

– Беседуете?

И непринужденно кинулась споласкивать тарелки. Глеб сморщился:

– Мам, ну зачем? Женщина с бюро…

– Все равно чужие руки! – перебила Ольга Викторовна. – Свои-то надежнее, правда, Наташа?

Я фыркнула:

– Ну не знаю! Были бы деньги – я бы с удовольствием кому-нибудь за мойку-уборку доплачивала!

Глеб подмигнул, засмеявшись:

– Что, мам, тест на идеальную сноху не прошел, а? Не пугайтесь, Наташа, она в каждой молодой женщине видит кандидатку мне в жены!

Ничуть не смутившись, мамаша, продолжая энергично греметь тарелками, кивнула:

– А что делать старухе-матери, когда такой великовозрастный оболтус не может сам найти себе половину!

– Ленится, – сообщила я доверительно. – Или не там ищет.

– Ну конечно! – подхватил шеф. – Куда мне до вашего опыта! Только что-то не вижу, чтобы он увенчался успехом!

– Зато я, по крайней мере, что-то пытаюсь сделать, – я щелчком выкинула сигарету в форточку. – А по вам это незаметно!

– Неужели?

Я поглядела на его мамашу: она стояла, погрузив руки в воду, и переводила глаза с сына на меня.

– Насколько я поняла, вы вместе работаете?

– Вернее, я работаю у Глеба Анатольевича, – официально сообщила я. – Уже почти год.

– И как он вам как начальник?

Глеб посмотрел на меня с веселым интересом:

– Мне выйти?

– Да ладно уж, оставайтесь, – протянула я, наслаждаясь минутной раскованностью, которую породили то ли шампанское, то ли праздник, то ли необычное поведение шефа. – Ну что сказать… видела я начальников и похуже.

– Вы просто не представляете, как мне не хватало вашей щедрой похвалы!

– Рада доставить вам удовольствие. Теперь ваша очередь.

– Моя?

– Ну да, похвалить подчиненную! Я же работаю у вас почти год! Могли вы составить обо мне какое-нибудь мнение?

Глеб демонстративно задумался. А я вдруг трезво подумала: какое, к черту, мнение? Фирма у него не одна, и знать и помнить всех своих служащих он вовсе не обязан. Другое дело, что в последнее время я с ним постоянно сталкиваюсь нос к носу – и все не в самом лучшем виде.

– Ну что я могу сказать… – протянул он, передразнивая меня. – Если бы вы не тратили столько сил и времени на устройство личной жизни…

– Советуете переключиться на карьеру? Думаете, мое положение на личном фронте настолько безнадежно?

– Я этого не говорил. Просто предлагаю вам немного расслабиться. Взять тайм-аут. Хотя бы на сегодняшний вечер.

Ну я и расслабилась – до такой степени, что к концу дня рождения была готова полюбить не только Глеба Анатолича и его законсервированную мамашу, но и прочих их друзей и родственников. Лишь твердая рука шефа удержала меня от попыток облобызать на прощание всех присутствующих. Я спускалась по лестнице, цепляясь обеими руками за перила – Глеб деликатно поддерживал меня за талию – и пела замечательно громко и душевно “Ой, мороз…” Ступени под ногами все время куда-то девались, отчего песня получалась еще задушевнее: “Ой, мороз… ох, мороз… блин, мороз…” Я пинком открыла дверь – в разгоряченное лицо ударили холодный ветер и дождь. Я с удовольствием поежилась и, широко шагнув с крыльца, до колен провалилась в какую-то канаву.