– Так вот, – продолжала Макланега, – бабушка научила меня читать и считать. На самом деле это у нас не так чтобы сильно ценится, но купцы приносили пользу, поэтому все терпели.

– А сейчас? – вклинился Азарь.

– А сейчас их нет, – отрезала Макла, и парень посчитал за лучшее не продолжать расспросы. – И бабушка привозила мне с дальних краёв всякие книжки. Среди них и был «Трактат о сути вещей».

Девочка вздохнула и потуже запахнула свою телогрею. Макланега замолчала, а философы не решались заговорить с ней вновь, предоставив возможность побыть со своим горем.

Под ногами хрустел свежий снег. Он был такой белый, что слепил глаза. Мороз щипал нос и щёки.

– Книги хотели сжечь, когда бабушка умерла. Я сказала, что в честь неё должна сделать это сама. Но я не смогла, – с каждым словом голос девочки становился всё тише. – Никто не понимает… Книги – это же память. Память о ней! А ещё они словно… – Макланега подняла глаза к небу и оглядела его так, будто искала там подходящее сравнение. – Они как будто дверь. Дверь в неведомое и далёкое. Они хранят в себе мудрость таких, как Лугин Заозёрный. Они таят в себе боль таких, как я. Они таят в себе радость… В книгах есть вообще всё, но наши этого не понимают. Поэтому я спрятала свои книги в самом надёжном месте на свете. Там, где их никто даже не догадается искать.

Азарь усмехнулся, догадавшись:

– У говорящих медведей. Умно!

Девочка кивнула.

– Да. Я подружилась с одним комом – так они величают сами себя. Его звали Трес. Чтобы этот ком понимал ценность того, что ныне хранится у него, я научила читать его самого. Он малость зазнался от этого, но зато теперь Трес бережёт мои книжки как величайшее сокровище. А я могу приходить к нему когда вздумается, чтобы почитать. Ну, так, теперь ваша очередь. Чего вы тут вынюхиваете?

Заговорил Лугин. Вообще за ним не водилось привычки заходить издалека – это больше свойственно Азарю, но сегодня старый философ решил прибегнуть к излюбленному приёму ученика.

– Скажи, дитя, вот ты читала мой трактат. Ты всё там поняла?

Макла задумчиво почесала кончик носа.

– Вообще-то нет. Но мысль, что существует два мира – мир идей и мир вещей – наш мир, это мне понравилось. Я тоже считаю, что вещи не берутся из ниоткуда. Мы просто черпаем своё вдохновение из мира идей, прежде чем создать что-то новое.

– Напомни, сколько тебе лет? – спросил Азарь.

– Девять.

Молодой философ присвистнул:

– И ты по доброй воле читала эту галиматью? Прости, Луги.

Девочка кивнула с серьёзным видом.

Азарь расхохотался. Лугин погладил её по голове и назвал замечательным ребёнком.

Между тем они уже порядочно отошли от земельных нарезов весьцев и практически упёрлись в невысокий тын околицы.

– Вы так и не объяснили, чего тут вынюхиваете?

– Видишь ли, дитя, как ты уже знаешь, мы философы. Азарь – мой ученик. И мы некоторым образом занимаемся вопросами изучения религии. Ну, то есть веры в бога…

– Я знаю, что это.

Брови старого философа взлетели на лоб. Азарь хохотнул. После короткой паузы Лугин продолжал:

– Как ты выразилась, на большой земле царят совсем иные порядки, нежели здесь. До нас дошли слухи, что у вас властвует настоящее языческое божество! Я имею в виду очень древнего бога, который существовал задолго до бога Храмовых скал. Всё это крайне интересно. И мы пришли сюда, чтобы разобраться, правда это или нет.

– А если правда, что вы сделаете? Убьёте его?

Азарь фыркнул, сдерживая смех.

– Макла, мы пока не набрались силёнок, чтобы воевать с богами.

– Мы изучим вашего бога, – продолжил мысль Лугин. – Конечно, насколько сможем и насколько нам это позволите вы.