– Теперь всё… – как эхо, повторила Лика. – Светлана попросила у меня номер телефона, я оставила свой мобильный. Она позвонит, если что ещё увидит.

– Анжела Борисовна, я могу взять эту запись?

– Да, конечно, это копия, оригинал я оставила в надёжном месте.

– Вопрос назрел. Вы помните, когда Борис Петрович ездил в полугодовую командировку?

– Конечно, помню! В квартиру мы переехали в 1980 году, значит, он был в командировке в 1979, как раз под Новый год уехал, а когда я седьмой класс закончила, он и вернулся. В восьмой класс я стала ходить уже отсюда.

– Так вы точно не помните, куда ездил в командировку отец? Может, просто забыли?

– Нет, нет! Этого никто не знает! И тётя Варя тоже не знает, да она бы сказала мне.

– Отлично. Анжела Борисовна, если у меня вопросы какие появятся, я вам позвоню. И вы мне звоните, если что вспомните.

– Я ещё с тётей поговорю. Она давно с нами живёт, не думаю, что она ничего не знает про отца. Всё равно когда-то, что-то должно было мелькнуть. Хотя, он скрытный был, говорил: «Рюкзак рабочих проблем скинул в прихожей! Теперь я весь ваш!»

– Дмитрий Николаевич, вчера на поминки приехал друг отца, охотовед Савельев. Он тоже очень хотел с вами поговорить.

– У вас есть его номер телефона?

– Да, конечно. Запишите, я помню наизусть. Тётя Варя тоже что-то знает. Когда она вчера сказала «Неужели это про…», дядя Кирилл её резко оборвал, можно сказать, грубо. Он почти крикнул: «Молчать, женщина!» Я так удивилась, у них всегда были такие трогательные отношения, какое-то время мы даже думали, что они поженятся. И вдруг так грубо он оборвал тётин вопрос. Точно, они что- то знают! До свидания, благодарю за вкусный кофе!

Ноябрь хмурился, бродил по пустынным улицам, заглядывал в окна, прислушивался к разговорам людей. Кто-то ругал его за холод, что солнышка нет. Некоторые радовались первым снежинкам, пролетающим над головой. А кто-то откровенно плакал, уходя в депрессивное состояние – грусть и сырость, промозглость и тоска… Погода в ноябре, как семена ягоды малины. Порой эти семена мешают испытать наслаждение вкусом, но если не обращать внимания, то можно узнать и многие другие оттенки. Это может быть встреча друзей при свечах, с чашкой глинтвейна и в тёплых носках. Это может быть уютное кресло с рукоделием в руках. А, может, хорошая книга, первый снег, скупое солнышко в окошко. Так думал Савельев, сидя в просторной кухне у следователя. За окном скупо блестело солнце, оно раздавало свои холодные лучи, как подарок, в это ноябрьское утро.

– Борис Петрович почувствовал за собой слежку давно, точно смогу сказать, ежели дадите время вспомнить.

– Кирилл Анатольевич, давайте спешить не будем. Время у нас есть. Вспоминайте, думайте, подсчитывайте. А я пока заварю кофе. Вы пьёте кофе?

– Да, пожалуйста. Я давно не пил настоящего кофе, в лесу только растворимый. Но это, скажу я вам, совсем не то… Когда на улице ненастье, и нет охоты выходить, то чашка кофе – это счастье… такое счастье можно пить!

– Да вы романтик, Кирилл Анатольевич! Я согласен с вами. Кофе, сваренный дома, рано утром, вот это настоящая любовь! Обязательно его нужно смолоть, вручную, на такой вот мельнице. – Дмитрий показал красивую кофемолку гостю, – тёща подарила на новоселье, я такие в магазине не видел, где-то ведь купила. Так вот, я к своей любимой теме, про кофе. Кофе должен быть с корицей, мускатным орехом, и можно чуточку, совсем чуть, добавить кардамона. Любите такой состав?