Однажды, в конце сентября тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года – почти за сорок пять лет до знакомства читателя с Евсеем Наумовичем Дубровским – в пирожковой, что на Невском проспекте вблизи улицы Желябова, в обеденный перерыв привычно заглянули две подруги, сотрудницы сберкассы, размещенной на углу Невского проспекта и улицы Бродского. Одну из подруг звали Наталья, вторую – Зоя. Девушки расположились за высоким круглым столиком у окна, выходящего на Невский. Перед каждой из них на тарелке лежали любимые лакомства: два изумительно вкусных жареных пирожка с мясом, один беляш – сочный, в масле, и чашка чая. Зоя заказала еще и чашку с бульоном из куриных кубиков – она жила одна и дома ее не ждал родительский обед, в отличие от Натальи, которая после работы угощалась маминой стряпней.

Наталья была старше Зои года на два – стройная блондинка с тонкими чертами несколько вытянутого лица. Высокий лоб подбивали слегка асимметрично очерченные темные брови, и эта асимметричность придавала лицу особую привлекательность. И еще тонкий носик с едва приметной аристократической горбинкой с резко вылепленными ноздрями, признак особой чувственности. Зоя внешне весьма проигрывала рядом с подругой. Ростом ниже среднего – скорее небольшого росточка, – широкоплечая, крупная голова, гладкие мышиного цвета волосы с белой строчкой пробора от затылка до лба. А очки – большие круглые – прятали близорукие глаза… Только что ямочка на подбородке – трогательная, смешная – придавала лицу Зои наивную детскость. И ямочка на левой упругой смуглой щеке. Внешность девушек контрастировала настолько, что встречный мужской взгляд видел в Наталье то, чего в ней и не было: особую девичью добродетель. Зою вообще не замечали. Однако это вызывало у Зои не зависть, а наоборот, неудержимое веселье, так как она по своей натуре была добрейшим существом, видевшим во всем промысел божий.

Наталья поверяла Зое свои тайны. Впрочем, все ее тайны, в той или иной степени, являлись и тайнами самой Зои.

Чесночно-луковый дух пирожков вкусно обволакивал нёбо. Зоя придержала у рта чашку, губами пробуя жар горячейшего бульона. Она внимательно слушала подругу, словно и не была с Натальей тогда в клубе Дома культуры пищевиков на любительском джаз-сейшене.

Играли: группа «Квадрат» из университета, диксиленд Геологического института и джаз-ансамбль Табачной фабрики под управлением Левы Моженова. Именно о нем, об этом трубаче и вещал девушкам их новый знакомый Рунич, студент пединститута. Длинный и тощий, он в течение вот уже нескольких дней появлялся в сберкассе и заглядывал поверх стеклянной служебной перегородки. Точно жираф, пялился он с высоты на сидящих за своими бюро сотрудниц сберкассы. И все ради Натальи. Рунич обычно появлялся перед самым закрытием и, пользуясь отсутствием клиентов, исходил острословием. А накануне он заявился пораньше и принялся уговаривать Наталью пойти с ним на джазовую тусовку. До тех пор, пока дежурный милиционер не выставил его на улицу, придерживая пустую кобуру, из которой свисала цепочка от муляжа пистолетной рукоятки.

– Стрелять будете? – игриво вопросил Рунич, стараясь сохранить достоинство в глазах сотрудниц сберкассы.

– А то! – важно ответил милиционер. – Ты гляди, ее батя тебе ноги из жопы повыдирает, попомнишь.

– А кто у нее батя?

– Кто, кто. Хер в манто. В собесе начальник. Оказавшись на улице, Рунич направился к служебному входу. Наталья редко выходила одна, обычно вместе с Зоей, как и на этот раз. Что испортило Руничу настроение.

– Я не просто так, – проговорил Рунич, косясь на Зою. – Созрело предложение.