Он вспомнил «ацуху» Гаврика и его наставления – мол, бизнес затеять несложно, гораздо труднее защитить его от воров. Предпринимателю более чем кому-либо необходимы рассудительность и осторожность6 деньги, когда они вдруг приходят, вызывают затмение рассудка и упадок воли.

Еще на зоне Сейфула решил, что лично его деньги никак не испортят, ибо он не будет тратить их на себя – каждую пришедшую копейку обратно в дело; а уж когда отойдет от дел, тогда можно и… позволить себе, что душа пожелает.

На свои волю и рассудок Сейфула надеялся очень крепко…

– Пойдем, Шурик, нас игноряют, – сказала Алия и поднялась.

Сейфула резко голову вскинул – Шуриком тоже иногда его называли; но не в этот раз. Путана по имени Александрина поднялась, бросив на него обиженный взгляд. Обе вышли из харчевни и отправились к беседке в углу стоянки, которая служила днем курилкой, а по ночам местом свиданий.

– Воображалы, – проворчала Катя и стала собирать со стола посуду. – С Викой проще дежурить. Вы познакомились?

– Она замечательная! – сказал Сейфула, вспомнив прозрачноглазого худого бесенка.

Он подумал, что, может быть, Катя спасет его от сомнений и мыслей – поднялся и принялся ей помогать собирать посуду и уносить ее в мойку.

– Ах, оставьте, не надо этого! – вспыхнуло краской ее смуглое чернобровое личико.

Действительно, нелепо… – опомнился Сейфула. – Сейчас она подумает, что я за ней собираюсь ухаживать!. Бросил свое занятие и вышел из харчевни. Клочки и обрывки каких-то мыслей так и кишели в его голове.

Ветра нет, солнце высоко, и духота кажется невыносимой, будто уж лето на дворе. А ведь всего-то апрель, и может охолонуть неожиданным заморозком, грозно прикрикнуть с неба: не расслабляйтесь, мол! Да и вон, в ольхах за шамилевской будкой мёрзнет ком снега, упрямо не желающий сдавать южноуральской весне… Хоть бы каплю дождя – пыль прибить. Она вместе с запахом асфальта и отработанных газов машин забивают глотку. Два беспрерывных потока машин катят туда-сюда – наверное, растаял снег на перевале – открылась трасса на всем протяжении. Ну, слава Богу – глядишь, и клиент повалит…

Ираклий приехал один в четвертом часу. На лице его сияло удовольствие.

– Ну, как ты? Поговорим?

Он пригласил Сейфулу к столу, предложил рюмку коньяку и сам с ним выпил – закусывали дольками лимона.

– Мне у тебя очень нравится, – сказал Кашапов. – Но это не то, на что я рассчитывал. Есть у меня кое-какие мыслишки, и хочу я теперь их тебе изложить.

– Как улучшить службу охраны? – Ираклий наплескал в рюмки еще коньяку. – Говори.

Но Сейфула повел речь совсем о другом.

– Род наш старинный и ведет свое начало от языческих шаманов Кашапов. Мне это дед Сейфула рассказывал. В честь него и меня назвали, хотя мама была шибко против.

– Ты мне решил историю вашего рода-племени рассказать? Зачем?

Сейфула пожал плечами и с деланным безразличием посмотрел в окно. Небо было без малейшего облачка, ветра не было, и над трассой поднималось марево от нагретого асфальтом воздуха и выхлопных газов. Хоть бы какая-нибудь подсказка природы – рассказать все Ираклию или таки промолчать?

Кашапов решился:

– Из поколения в поколение, от отца к сыну передается тайна шаманов нашего рода…

Ираклий проникся его словами и подался вперед:

– Клад? Заклятие? Что за тайна?

Сейфуле показалось, что он как будто ножом отрезал фал, который удерживал его лодку у причала – и вот она закрутилась, и вот ее понесло прямиком на стремнину…

Ему было шестнадцать лет, и он только что окончил девятый класс, когда на шахте во время взрыва метана погиб его отец, Барыс Кашапов. После похорон дед Сейфула сказал: «Отпросись у матери, соври что-нибудь – ты мне нужен будешь дня на три». Сам он со снохою своей не общался и, если бы не общее горе, то еще сто лет не сели бы они за один стол.