– Ты не слишком сгущаешь краски?

– Вряд ли. Я убежден, что за Хохловым следят. Только теперь его, похоже, еще и напугали. Из него теперь слова не вытянешь до тех пор, пока не случится какая-нибудь беда.

– Даже так?

– Посуди сам, Хохлов – личность в определенных кругах заметная. Многие его клиенты – влиятельные и богатые люди. Эта среда неизбежно привлекает к себе внимание криминала. Хохлов может знать какие-то тайны своих клиентов. И кто-то тоже хочет их знать. Это вполне реальная ситуация.

– Значит, в отличие от меня, ты принял близко к сердцу эту нелепую историю? – хмыкнул Крячко. – Вот уж не знаю, что ты намереваешься из нее выжать. У нас с тобой и так забот полон рот. Один Статист чего стоит! Где теперь искать этого гада? После неудачи он наверняка заляжет где-нибудь на полгода.

– Не заляжет, – возразил Гуров. – Не так уж он и разбогател на этих несчастных стариках. А аппетиты у волка, сам понимаешь, волчьи. Вот увидишь, скоро он опять где-нибудь засветится. А насчет Хохлова я вот что хочу напомнить – по-моему, никто из нас так и не сказал ему прямо, что, мол, это твои проблемы, мужик, и нас они не касаются. По-моему, у нас имеются некие моральные обязательства…

– Какие обязательства, если человек сам заявляет, что проблема исчерпана? – запротестовал Крячко.

– Это было сказано с пистолетом у виска, – упрямо повторил Гуров. – Жаль, что ты этого нюанса не заметил. И я тем более считаю себя обязанным разобраться в этой истории, – он улыбнулся. – Может быть, когда мы снимем груз с души нашего доктора, он обработает мой позвоночник по полной программе, не хуже, чем банкиру… Как, кстати, его фамилия, того денежного мешка, которого лечит Хохлов?

– По-моему, Прокопов, – ответил Крячко. – Жесткий человек, говорят. Всю жизнь поставил на службу капиталу. На чем и позвоночник надорвал, видимо. Ни жены, ни детей, хотя человек уже немолодой. По слухам, имеет единственную страсть – драгоценные камни. Собрал целую коллекцию. Другие марки собирают, банки из-под пива, а этот – алмазы и изумруды… Но вообще досье на него я не заводил. Что слышал, то и передаю. А зачем тебе?

– Сдается мне, что неприятности Хохлова с этой стороны появились, – серьезно сказал Гуров. – Они всегда с той стороны приходят, где золотые горы.

– Это поэтому мы с тобой в захолустье сейчас едем? – с ехидцей спросил Крячко.

– Убедиться хочу, что связи между двумя этими событиями не имеется, – спокойно объяснил Гуров. – И со спокойной душой вернуться. Часа четыре займет все это от силы. А нам с тобой полезно сейчас побыть в некотором отдалении от генерала, пока еще свежи впечатления.

– Да, его превосходительство сильно разгневался, – вздохнул Крячко, припоминая выволочку, полученную совсем недавно. – Хотя школьнику даже понятно, что такое непредвиденные обстоятельства. Они потому и непредвиденные, что их нельзя предвидеть. Ты хоть и полковник, а понимаешь, а вот Петр – генерал, а понять такой простой вещи не может. Для начальника это, по-моему, недопустимо.

– И давно тебе в голову такая мысль пришла? – насмешливо спросил Гуров. – Что-то в кабинете у Петра ты совсем о другом говорил!

– В генеральском кабинете ко мне мысли вообще не приходят, – парировал Крячко. – Каждый сверчок знай свой шесток.

За разговорами они не заметили, как добрались до поселка Глухово. Над поселком, состоявшим наполовину из стандартных пятиэтажек, а наполовину из деревянных построек самой различной архитектуры, висела серая дымка. Чистый воздух и зелень можно было найти только на южной окраине, неподалеку от шоссе, но там почти никто не жил. На Гурова и Крячко Глухово произвело не самое благоприятное впечатление. Типичное захолустье, хотя и в двух шагах от Москвы.