Шёл месяц, затем второй, третий. Пока я медленно принимала идею, что можно жить без отца, он неожиданно вернулся. Вот мама удивится, когда придёт! Он приехал, он нас нашёл! Значит, всё-таки он в нас нуждался! Так приятно слышать, что я его дочь, что он тоже имеет право быть рядом и принимать участие в воспитании.

«Конечно же, он имеет право!» – хотелось крикнуть мне, когда тётя планировала его прогнать. «Это мой отец. Не прогоняйте его», – мои просьбы осели внутри, потому что я всё ещё не умела говорить. Пока мы ждали маму, папа уговорил тётю Марию, чтобы она позволила ему пойти со мной на прогулку.

Ура! Сам папа пойдёт гулять со мной! Он будет возить меня в коляске и улыбаться мне. Я так рада, что он приехал! А вдруг они с мамой снова будут вместе? А вдруг я ему уже нравлюсь? А вдруг, а вдруг…

Едем через парк, солнце выглядывает из-за папиной головы и светит в коляску. Я жмурюсь, смеюсь и мои пухлые щёки становятся всё шире. Вот оно – счастье. Смотрите все – у меня есть отец!

Мы гуляли долго, на улице стало темнеть. Смесь в обеих бутылочках закончилась – её специально готовили, когда со мной гуляла не мама. За день я, как следует, рассмотрела отца, постаралась запомнить каждый фрагмент его лица – на всякий случай, чтобы не забыть. Предвкушала, что сейчас мы приедем домой и обрадуем маму, но у папы были другие планы.

Он привёз меня на вокзал. Я вертелась на его руках, смотрела по сторонам и пыталась уловить знакомые лица. Может, сейчас здесь появится мама или тётя?

Мы вошли в вагон и в нос врезался – этот тяжкий запах поезда, который был для меня запахом расставания. Когда-то я уже бывала в подобной ситуации, когда меня разлучали и увозили в чужие места. Радость сегодняшнего дня мгновенно канула в Лету, а состояние безмятежности сменилось на панику.

Поезд тронулся. Так как рядом не было мамы, я поняла, что уезжаем от неё. Годовалая девочка на руках у отца, который не знает, что делают с детьми.

Как проявляет себя ребёнок в любой непонятной ситуации? Правильно, плачет.

Я вопила без умолку несколько часов подряд – от голода и страха неизвестности. В голове не было понимания – куда мы едем, кто нас ждет, увижу ли я когда-нибудь маму снова и что с нами будет.

Поезд монотонно стучал по рельсам, пыхтел и сопел, а за окнами мелькали огни, белыми светлячками вырывающиеся из тьмы.

Под утро папа был не рад, что увёз меня, потому что я не унималась ни на минуту. Измученный бессонной ночью и злой он понял, что не в состоянии заботиться о своей дочери. Он не знал – как и чем меня кормить, когда переодевать, когда укладывать спать и почему дети плачут. Соседи по вагону сочувствовали молодому родителю, старались дать совет – как меня успокоить. Но ничего не срабатывало.

Всхлипывая, я смотрела на отца, которого так ждала, и видела в его глазах несбывшийся план. Он решил отплатить бывшей жене той же монетой – увёз дочь, чтобы отомстить и показать, что его слово тоже имеет вес.

Каждый из них думал о том, как поискуснее проучить друг друга. Как найти тот самый больной крючок, который способен нанести рану поглубже. Этим крючком, этой разменной монетой была я. Общая дочь – единственное, что связывало родителей, заставляло их взаимодействовать, пусть и таким уродливым способом.

Любой порыв, даже продиктованный ненавистью, говорит о том, что людям не всё равно, они что-то значат друг для друга. Равнодушие – показатель того, что всё прошло и уже не цепляет. Но если отец мстил, значит, его чувства к маме ещё не остыли. Может, они не осознавали этого, но поступки выдавали их с головой.