– Короче, – едва дав мне открыть глаза, распорядился Лис, – я уже добазарился с шефом, он выделяет бабло на твои лямуры. Но лично я по-прежнему терзаюсь сомнениями, потому как, пойми меня правильно, старина Густав стоит далеко не в первом миллионе людей, которым я вот так, за здорово живешь, выдам семьдесят штук, причем не ассигнациями, которые сейчас только ленивый не печатает, а полноценным рыжьем.

– Ты имеешь в виду золото? – уточнил я.

– Ответ распадается на две части, – не унимался Лис. – Часть первая: я имею в виду золото; и часть вторая: я сильно имею в виду барона Густава фон Дрейнгофа. В общем, я тут еще покумекаю, как все лучше обставить, а тебе, насколько я помню, уже пора заниматься высокой политикой.

– Лис, какая политика? – попытался было возмутиться я. – Еще только полдень. Даже и полудня нет, а у меня встреча с княгиней и полицай-президентом в пять часов.

– Да ну, не рви душу. Это шо ж, я буду на мозгах фурункул наживать, а ты массу топить? Вон ты уже подушку почти насквозь пролежал. Вставай, отечество в опасности!

Когда на Лиса находит желание повредничать, его не истребить ни дустом, ни керосином. Противиться ему можно долго, но безуспешно, а потому, неохотно расставаясь с мечтой выспаться перед ответственными встречами, я через силу поднялся и оглядел спальню, ища место для разминки. Удивительно, как законодатели мод умудряются захламить любое пространство великим множеством громоздкой мебели и никому не нужных изящных безделушек, которые так легко снести, разминаясь и отрабатывая технику бросков и ударов.

– В общем, жду тебя в фехтовальном зале, – с удовлетворением оценив плоды своей антигуманной деятельности, заявил Лис. – Что ваше сиятельство предпочитает в это время суток? Шпагу? Рапиру? Саблю?

– Пожалуй, возьмем сабли.

– Прикинь, – клинок моего друга описал замысловатую кривую и, начав путь из-за головы, блеснул острием у моего бедра, – нарыл здесь, в Вене, замечательную кофейню. Называется «Большой кофе, сваренный по-кульчицки».

– Наверно, кафе, – поправил я, парируя удар и перебрасывая саблю Лиса по широкой дуге влево от себя.

– Да один хрен. – Лис, уловив начало моей атаки, разорвал дистанцию и тут же резко сократил ее, пытаясь выхлестом достать меня из-под руки. – Главное, кофе там варят толково. И врубись, – сабля моего напарника рассекла воздух в паре сантиметров от моего лица, – этот самый Кульчицкий – он, оказывается, вообще первый начал готовить венский кофе.

– Я знаю, – вскользь нанося удар по обуху клинка, сообщил я.

– А то, шо он был из наших, из Хохляндии, тебе известно?

Честно говоря, мне это было известно, хотя я не придавал этому факту особого значения. Действительно, около ста двадцати лет назад, когда Вена была взята в осаду турецким визирем Кари-Мустафой, дворянин из Галиции Юрий Франц Кульчицкий смог пробраться через турецкие позиции и доставить слезный крик горожан о помощи императору Леопольду.

Объединенная армия императора, герцога Лотарингского и короля Польши Яна Собесского подоспела вовремя. Турки бежали, оставив победителям лагерь и обоз. Подвиг храброго галичанина был оценен по достоинству, и ему щедро разрешили взять себе триста мешков темно-коричневых зерен, с которыми все равно никто не знал, что делать.

До того дня этот продукт нечасто попадал в Европу, да и то использовался лишь в медицинских целях. Но побывавший в турецком плену Кульчицкий, вероятно, технологию приготовления этого напитка, способного вернуть к жизни после бессонной ночи, освоил виртуозно. Он лишь начал добавлять в кофе сахар, а затем, потакая вкусам покупателя, и молоко. Именно с этого началось знакомство Европы с кофе вообще и с кофе по-венски в частности.