– Колдуны они поганые! – Поднялся крик.

– Жертвы человеческие приносят и кровь пьют!

– Заклинания знают и знаки запретные!

– А еще, известно, что мать их не от короля родила, а от духа лесного, что овладел ею в образе медведя.

Островитянин, что вел рассказ, в ярости перевернул стол, бросил на пол горсть медяков и вышел вон, напоследок метнув злобный взгляд в Берндейла. Торас, заметив это, хлопнул рыцаря по плечу:

– Не растерял ты умения наживать врагов.

– Истреблять их тоже пока не разучился, – заверил графа Кьелд.

Ближе к ночи, рыцарь вышел во двор, надеясь найти там островитянина и решить оставшиеся вопросы поединком, но тот уже уехал. Впрочем, граф заверил Берндейла, что они еще встретят этого хартвига, поскольку такие обиды просто так не забываются.

– Надеюсь на то, – согласился воин, прежде чем отправиться спать.

Отряд Тораса покинул трактир на рассвете, купив в дорогу вина, хлеба и вяленого мяса, а усач Курц так же привязал к седлу мешок печеных яблок и ел их весь остаток дороги, иногда предлагая соратникам, однако те чаще отказывались, чем соглашались.

Спустя неделю, северяне прибыли к стенам Кэрлы, столицы Хонтэйского герцогства, основанной, если верить легендам, почти восемь веков назад. Тогда же, были построены и городские стены высотой в четыре человеческих роста, способные выдержать любую осаду. В хонтэйских песнях часто упоминалось, как орды врагов терпели поражения, пытаясь штурмом взять город, и восхвалялась доблесть защитников, малым числом отражавших неприятельские атаки. Но Торас слышал и другие песни, те, в которых говорилось о храбрых воинах Халлада Череполома, захвативших хонтэйский север и дошедших до Кэрлы. В рассказах хартвигов, город окружал лишь деревянный частокол, а хлипкие ворота выбивались несколькими ударами тарана, и граф больше верил этим словам, нежели напыщенному хонтэйскому хвастовству.

Стражники, завидев знамя правителя Северного Предела, открыли ворота и подняли решетку, преграждавшую вход в город. Теперь-то стены Кэрлы действительно впечатляли воображение, вот только, ни один враг не подходил к ним уже почти два века.

– Господин граф, какая неожиданность для нас, – всадник в расшитом золотом плаще встретил их за воротами.

– Безотлагательность дел заставила меня прибыть без предупреждения, – ответил ему Торас, добродушно улыбнувшись.

– Почту за честь проводить вас во дворец, милорд, – хонтэец поставил коня бок о бок с графским. – Уверен, Его Светлость будет рад вас видеть.

Провожатый был невысокого, насколько можно судить по всаднику, роста, тощ, как и большая часть хонтэйцев, и плосколиц, к тому же недостатки внешности он пытался компенсировать избытком украшений – на пальцах его блестели перстни, дорогую одежду пронизывали золотые и серебряные нити, и даже в лошадиной сбруе блестел жемчуг.

– Если бы мы только знали, что вы прибудете сегодня, – не умолкал хонтэец. – Вас ожидал бы поистине королевский прием. Но я послал человека во дворец, как только увидел ваше знамя, поверьте, господин граф, вы увидите наше гостеприимство во всем его великолепии, как только мы прибудем на место.

Улицы города были узки и полны народа, поэтому процессия двигалась очень медленно, к тому же молодые воины из свиты графа с удивлением рассматривали тесно построенные, точно жмущиеся друг к другу, дома, казавшиеся им нелепыми, поскольку в Северном Пределе даже в крупных селениях, у каждого хозяина был просторный огороженный двор. Торас понимал их, впервые оказавшись в Кэрле, он вел себя так же.

На площади перед дворцом тоже столпилось немало народа. Вскоре граф разглядел, в чем причина такой многолюдности – они пришли посмотреть на казнь. Сам Халладен обычно не устраивал зрелища из наказания, однако хонтэйцы любили подобные развлечения, и он не осуждал их за это. Сегодня на помосте находилось трое оборванцев, закованных в колодки, и стражник по очереди бил каждого из них кнутом под одобрительные возгласы толпы.