– А, это ты! – Леся босой ступнёй осторожно отодвинула его в сторону.

Но кошки так устроены, что если они хотят внимания, то получат его в любом случае. Они совсем не считают всяческие отодвигания посягательством на целостность хозяйской территории.

Мотька не был исключением и, мгновенно среагировав на настроение хозяйки, встал на задние лапы, зацепившись острыми когтями за подол сарафана.

Ноги Леси подкосились, а когда она осела на холодный пол, кот тут же забрался на её колени и, осторожно ластясь, принялся похрипывать.

Леся гладила любимца по дымчатой спине, и крупные прозрачнее капли слёз беззвучно падали на жёсткую шерсть…

Условное утро наступило в один момент с дождём. Набежавшие тучи принесли в комнату немного темноты, но тяжёлой, давящей на каждую клеточку. И это давление с размаху обрушилось на Настю, едва она приоткрыла глаза.

Женщина лежала на полу в позе эмбриона. Это была её любимая поза для сна, в другой она просто не могла уснуть.

Рядом стоял всё тот же пузатый стакан, только теперь он был пуст. Видимо, алкоголь помог ей на время отключиться от реальности. Но освобождающее забытьё прошло, и боль понемногу начала заполнять тело. Она даже не знала, какая сильней – душевная или физическая.

Настя обвела глазами комнату и задержалась взглядом на часах, которые, расположившись на прикроватной тумбочке, мирно постукивали секундной стрелкой – 6:15.

«Самое время, ещё успею привести себя в порядок перед работой…», – подумала Настя, но подниматься не стала.

Она всегда не любила сразу соскакивать с кровати по утрам. Начиная с детского садика и заканчивая днём, когда с двумя чемоданами ушла во взрослую жизнь – матери приходилось будить её за час до нужного времени. И пока дочка попеременно открывала то один, то другой глаз, пока лениво опускала с кровати сначала одну ногу, а потом – другую, мать успевала раз пять заскочить в спальню и проорать:

– Вставай, ужасное дитя. Всю жизнь проспишь!

Но на крики Настя не реагировала. Медленно освобождалась от приятных оков синтепонового одеяла, ковыляла до ванной, где ещё минут двадцать занималась непонятно чем, и наконец вплывала в кухню, где уже было пусто. И этот момент она любила.

Где-то глухо запиликал будильник, и послышалась сонная ругань. Настя снова открыла глаза и нехотя начала подниматься с пола. Тело надрывалось от каждого движения, как растянутая до предела резиновая покрышка.

Девушка направилась в коридор и на ходу бросила взгляд в комнату, где на диване развалился мучавшийся похмельем муж. Дима тёр глаза и чертыхался.

Настя зашла в ванну и закрыла дверь на щеколду. Мягкий рассевающийся свет люминесцентной лампы сейчас неприятно раздражал зрительные рецепторы.

В зеркале её встретила измученная, смутно знакомая женщина с тёмными кругами под глазами и взлохмаченными светлыми волосами. Лицо было слегка припухшим – ни единого намёка на синяк. Настя осмотрела руки – лишь небольшое покрасненье чуть выше сгиба локтя на левой руке. Она подняла футболку – живот украшал синюшный отпечаток мужниной ноги.

«Знает, урод, куда бить!», – подумала Настя и усмехнулась.

Ноги тоже покрывали синяки – придётся неделю или две ходить в джинсах.

Настя открыла воду и залезла в ванну. От холодной воды она вздрогнула, но сейчас это было спасением. Чуть ободрив себя искусственным дождиком, Настя покрутила краны и сделала воду теплее. Зафиксировала душевую лейку и от души намылила голову, а затем – и всё тело.

Пока струйки приятно прокалывали тело, и Настя начала немного отходить от мыслей о побоях, как вдруг почувствовала – и это было совсем некстати – прилившее к животу желание…