Компьютеры стали для Сереги всем. Он мог не вставать из-за монитора целыми сутками. В отличие от многих ровесников, парень вгрызался в самую суть: изучал языки программирования, пробовал создавать собственные алгоритмы. Пока одноклассники играли в нашумевшие игры, Сергей пытался понять, как их создавать. Логичным продолжением после школы стало поступление в университет на направление «Информационные системы и технологии», которое Сергей с блеском окончил через пять лет, умудрившись мимоходом жениться на страшненькой и не слишком амбициозной одногруппнице. Неприхотливому Сереге показалось, что все у них, как у людей: родительская квартира на Елизаровской, спокойный сын-карапуз, умученная декретом жена, он в вечном поиске подработок, сосиски на ужин и застолья с друзьями и родственниками по праздникам. Ничего другого от брака он и не ожидал: откуда было взяться африканским страстям в голове флегматичного парня? Но в жизни они настигли. С легкой подачи его блеклой жены, которую он любил так сильно, насколько вообще был способен. На пятом году брака внезапно, без предварительных намеков и объявления войны, она обвинила Серегу в полном отсутствии мужественности, и гордо, как знамя, неся этот постулат над головой, выставила чемодан мужа за дверь. Несколько свитеров, футболки, пару джинсов, бритва и гель для душа – нехитрые пожитки кочевали по холостым друзьям, пока шли разводные суды, окончательно закрепившие за супругой сына и квадратные метры.

Бывает же так: увидел человека раз в жизни, посидел рядышком, ничего не успев понять о нем как следует, и вдруг понимаешь, что он роднее, ближе и приятнее всех остальных. А собеседник больше не появляется, не выходит на контакт. И сразу чувствуешь себя обманутым, как будто пообещали что-то, а потом не дали. Человек-то вроде и зароков не давал, но и надежду полунамеками или прямым текстом дал.

Я не был впечатлительной постпубертатной девицей, чтобы в мечтах прогнать любовную историю, свадебную церемонию, беременность Лили и придумать имена для детей. Но в нашей единственной встрече находил, анализируя, столько нежных и теплых моментов, что не признаться самому себе в химерических иллюзиях было бы кощунством. Я мечтал быть рядом с Лили, хотя бы в качестве друга, и не отказался, уж точно, от возможности стать еще ближе. Трезвые доводы подсказывали, что ее работа не предполагает любовных связей, но ведь сердцу не прикажешь!

В начале весны я превратился в одержимого шпиона. Знаки на замерзших стеклах сменились круглосуточным слежением за мансардой, я даже заказал в интернет-магазине бинокль; когда и эти меры ни к чему не привели, настала пора камеры с прибором ночного видения. Ничего. Гигабайты записей не зафиксировали ни единой активности на крыше.

Я психовал, много курил, на ночь пил снотворные, чтобы забыться тяжелой дремотой, но она не отпускала даже во снах: приходила, улыбалась, мы бегали по облакам и гуляли по залитому солнцем летнему Петербургу. Утро снова забирало у меня Лили. Крот заискивающе заглядывал в глаза, как будто он банковский служащий, а я пришел с чемоданом хрустящих долларов. Кот чувствовал, что я медленно опускаюсь на дно печали. Урчал за троих, прыгал на колени, бросался под ноги и терся так, что вспыхивали электрические искры.

– Бросила она нас с тобой, котейка! – Крот смотрел с недоумением, словно не верил.

Фрустрируя, я купил и собрал пазл из тысячи деталей, чего никогда раньше не делал. На рисунке было изображено безмятежное бирюзовое море под высоким чистым небом и белый парус, отбрасывающий легкую тень в прозрачную глубину.