Хранитель молчал. Да и что тут было сказать?

– Неужели никак нельзя? Ну ведь должно же быть можно? Помоги! – почти простонал Митрич.

– Я не знаю, чем тебе помочь. Не умею – Хранитель склонил голову.

Над поляной повисло тягостное молчание. Митрич вздохнул тяжко и спросил:

– Что толку от всего этого, если нельзя помочь одному мальчишке?

Вдруг глаза его вспыхнули:

– Слушай, а если я, скажем, утону или машина меня собьет, минуты спишутся?

Хранитель нехорошо посмотрел на него и сказал сухо:

– И думать забудь. Все свои счастливые годы одним махом перечеркнешь! И Митьке не поможешь, и себе навредишь.

Митрич сплюнул досадливо:

– Зачем мне, старому, небо коптить? Зачем, я тебя спрашиваю?! А мальцу еще жить и жить, мир смотреть, детей рожать… а ты – думать забудь. Да не могу я не думать! Не могу!

Хранитель прислушался к чему-то, поднялся, осмотрелся вокруг…

– Пора мне, Митрич. Пришло время. Ты присмотри за домом, недолго. Через пару дней придет новый Хранитель. Отдай ему вот это – он протянул Митричу планшет.

– А как я его узнаю? – Митрич был серьезен как никогда.

– Узнаешь – Хранитель улыбнулся. – Митька твой обязательно выздоровеет, я знаю.

– Скажи мне, Хранитель, много ли в мире счастья?

– Много, Митрич. На каждого с запасом, просто не все видят – он помолчал немного. – Ты в планшете набери Митькино имя и дату рождения, посмотри.

Митрич кивнул суетливо и принялся водить пальцем по клавиатуре, высунув от усердия кончик языка. Справился наконец и охнул – на экране высветилась невообразимая цифра, такого просто не могло быть!

– Послушай, а откуда…? – он поднял глаза, и слова застыли на его губах. У костра никого, кроме него, не было. А Митькин счетчик продолжал крутиться, насчитывая ему счастливые дни…

…Яркий зимний полдень искрился снегом и звенел первым морзцем. На поляне у дома на берегу небольшого озерца горел костер. У костра сидели двое – дед и внук, Митрич и Митька. Митрич варил чай, а Митька с блаженной улыбкой щурился на солнце. На заснеженной тропинке раздался скрип шагов, и Митрич повернул голову. К дому, сутулясь, шел мужчина лет пятидесяти. Он не смотрел по сторонам и не замечал ничего вокруг. Дойдя до края поляны, он остановился и некоторое время постоял, подслеповато вглядываясь в сидящих у костра. Затем шагнул вперед и спросил сиплым, надтреснутым голосом:

– А где Хранитель?

Узнать в нем Илью было почти невозможно – он сильно постарел.

Митрич глянул на него неодобрительно:

– А здороваться не учен?

Мужчина раздраженно поморщился:

– Здрасьте. Так где Хранитель?

– Зачем тебе?

– Мне нужно посмотреть на свой счетчик.

– Зачем?

– Я хочу знать, сколько времени добавилось к моей жизни.

Митрич пожал плечами и вопросительно посмотрел на Митьку. Тот вынул из-за пазухи планшет и протянул его пришельцу:

– Просто введите…

– Да знаю я, знаю – Илья выхватил планшет, быстро ввел имя и дату рождения…

– Но почему?! Почему? – он рухнул в снег. – Всего четырнадцать минут… всего четырнадцать… Зачем они мне?!!

Митька очень серьезно посмотрел на него и сказал:

– Может быть для того, чтобы позвонить сыну?

– У меня время на исходе, понимаете вы это?!

– Попробуй хотя бы эти четырнадцать минут прожить счастливо.

– Как?! Я не умею…

– Поговори с сыном, с внучкой. Ей ведь уже шесть?

– Откуда ты…? – Илья осекся.

– Тебе выбирать, Илья.

Илья кивнул и потянул из кармана куртки телефон. Счетчик на планшете застыл на отметке 14.

Раннее-раннее утро, почти еще ночь. На кухне горит свет и слышно как бубнит на плите чайник. Кухня у меня за стенкой, так что слышно все хорошо. Тут же, за стенкой, большая печь, и зимой моя кровать – любимое место сна нашего патриарха – кота Кузи. Растянется вдоль теплой стены во весь свой полуметровый рост и лапами меня от себя отталкивает, на дальний край кровати, где посвежее. И спорить с ним бесполезно – почти пуд веса и характер как у невыспавшегося медведя не располагают. Но сейчас по летнему времени кота рядом нет – он на кухне. Его требовательный кошачий бас способен любого разбудить и внушить мысль о немедленной организации питания для своего обладателя.