– Необычно выглядишь, – услышала я тихий голос отца, который сидел позади меня, в то время, как я отгоняла назойливо закрадывающиеся в голову воспоминания о похожих поездках, но с другим попутчиком. Мы проехали какое-то расстояние, прежде чем заговорили. И сразу после папиного вопроса моя рука привычно потянулась к шее. Я забыла, что так и не надела кулон. Никс хотела повлиять на стражей и заронить в них семя сомнения во власти короля, поэтому ей и понадобилось, чтобы я сняла кулон и подкинула им письмо, что я и сделала. О его содержимом я только догадывалась, но, думаю, уж принцесса знает, о чем стоит писать. А после такого нервного забега я даже не вспомнила про кулон. Сейчас же я быстро достала его из кармана и надела на шею. Зрение сразу же стало обычным, из-за чего сначала было некомфортно. И я поняла тот факт, что к отцу я бросилась именно в таком виде, с необычными, явно нечеловеческими глазами, и волосами с золотыми прядями, а он не отпрянул, сразу же узнал меня, да еще и не удивился уж очень.

– Ты уже видел меня такой? – озвучила свои мысли я, хотя хотелось говорить не об этом. Хотелось прижаться к нему, как в детстве, и рассказывать о простой жизни, которой сейчас у меня, увы, почти нет.

– Не совсем, – ответил отец, перехватывая у меня поводья, чтобы я размяла руки. Я даже не замечала, как сильно стискивала их, пока мы гнали лошадей, догоняя экипаж и отдаляясь от тюрьмы. Разминка пальцам точно не помешает.

– Я помню те моменты, когда ты приносила свой запас спрятанных спичек, когда нечем было разжигать камин. Но никто этот запас никогда не видел, а ты сидела, наклонившись над поленьями так, будто прятала клад. А после того, как загорался огонь, ты бледнела и теряла силы. Я сразу догадался, что в тебе проснулась магия. А вот твои измененные волосы я увидел единожды и мельком, решил тогда, что показалось. А сейчас вижу, что нет.

В голосе отца не было ни упрека, ни грусти, ни злости. Какая-то грустная улыбка чувствовалась в тех словах.

– И ты ничего не сказал никому, даже маме? – это был вопрос, но я знала на него ответ. Мама и братья ничего не знали, а двое из них не знают и до сих пор, разве что по слухам. Написать им после наступления на дворец я не могла, потому что опасно было выдавать местонахождение остатков нашей армии, но я искала способы связаться с ними.

– Я понял, что раз ты молчишь, то и я должен. Не выдавать же твои секреты, – ответил отец, и я улыбнулась. Папа всегда поддерживал мои шалости в детстве, выгораживал перед мамой, убеждал ее, что мне пригодится умение драться в будущем.

– Как же я рада, что ты жив и снова с нами, – прошептала я, немного отодвигаясь назад, чтобы прижаться к его груди, и одной рукой обняла его сильную руку. – Долго ты был на этих жутких рудниках?

Сначала послышался вздох, потом небольшая пауза, и лишь после папа ответил.

– Год, до это нас перевозили по другим тюрьмам. Но это уже неважно.

Как всегда, он хочет отвести разговор подальше от себя, особенно если он неприятный. Но я так просто не сдавалась.

– Мне так жаль, что я не смогла вытащить тебя раньше, – прошептала я, и ветер почти заглушил мои слова. Ко мне постепенно приходило понимание того, что произошло. Папа правда рядом… Слеза скатилась по щеке, но тут же больно обожгла из-за мороза. Я держалась, чтобы не расплакаться. Папа прижал меня крепче.

– Ты спасла меня. Я даже не представляю, как вы там оказались и как все это провернули, но я всегда знал, что ты у меня все можешь, – послышался в ответ папин голос. Я всхлипнула. Как мама будет рада… И Ник. Скорее бы увидеть их, но такой встречи пока не предвидится, что расстраивало. Но нужно сначала со всем разобраться.