Мужчина был без шапки, но в куртке – правда, расстегнутой, – видимо, пришел сюда недавно.

Нанас подошел к столу и положил перед Сошиным окровавленное доказательство:

– Вот!

– Что «вот»? – ожег его холодным взглядом начальник охраны. – Чего ты мне тут всякую срань суешь?

– Это не ср… – запнулся Нанас. – Это стрела варваров. Они ранили ею человека, который поехал сюда на снегоходе из Кандалакши, чтобы предупредить вас о беде.

– И где сейчас тот человек?

– Там, – махнул рукой Нанас. – Не очень далеко. Но уже там, где ваша стена кончилась.

– И что он там делает?

– Лежит. Он умер.

– Сам? Или ты ему помог?

– Ему помогло вот это, – ткнул Нанас пальцем в стрелу.

– Откуда мне знать, что ты не врешь? – скривил губы Сошин. – Может, это ты сам подстрелил какого-то несчастного путника, а теперь рассказываешь тут сказки про варваров, хочешь нас дураками выставить?

– Но у меня не было лука и стрел, вы же видели!

– Кто тебя знает, может, ты их оставил в лесу перед тем, как идти сюда!

– Ничего я не оставлял! И вообще, как хотите. Я вам про варваров сказал, а если вы мне не верите, то я тут ни при чем. Я поехал.

Нанас уже развернулся к двери, когда Сошин спросил:

– Поехал?.. На чем это ты собрался ехать? Оленя в лесу поймал?

– Не поймал, – закусил губу Нанас, досадуя, что проговорился. Ведь, узнав про снегоход, охранники могут его отобрать, как отобрали и тот, на котором они сюда прибыли. – Но, может, поймаю еще.

Однако начальник охраны был далеко не глупым.

– Погоди-ка, – потер он лысину. – Ты сказал, что человек ехал на снегоходе… Так что, ты на этом снегоходе сюда и приехал?..

Нанас подумал, что отпираться уже не имеет смысла, и осторожно кивнул.

– То есть, ты хочешь сказать, – вздернул одну бровь Сошин, – что умеешь водить снегоход?.. Хотя, погоди… Надежда… Тебя догнала Надежда Будина и вы вернулись сюда вместе?

– Она не вернулась, – буркнул Нанас. – И я не вернулся, а просто пришел сказать о варварах. И снегоход я умею водить, да.

– Да хрен с ним, со снегоходом! – подскочил начальник охраны. – Надежда тоже видела того кандалакшенца?

– Видела. И слышала.

– Тогда быстро за ней, пусть она подтвердит твои слова!

– Она не хочет сюда идти.

– А ты убеди. Скажи, что тебе не поверили и невинные люди погибнут только из-за ее упрямства.

– Почему вы не верите мне, но поверите ей?

– Потому что ты сам дикарь. Варвар. Может, ты даже сам не соображаешь, что сейчас молотишь.

– Я понимаю! – вскинулся Нанас.

– А то, что я тебе только что сказал, ты тоже понял? – подбоченился начальник охраны, вперив в него полный презрения взгляд.

– Понял.

– Тогда бегом за Будиной, мать твою!!! – рявкнул Сошин так, что у Нанаса заложило уши.

И случилось то, о чем позже он всегда вспоминал с заливающим лицо жаром. Вместо того, чтобы высказать в ответ все то, что думал он о начальнике и о всей его охране вместе взятой, или хотя бы просто молча повернуться и уйти, чтобы никогда сюда больше не возвращаться, он сжался, закивал, бормоча что-то вроде: «Да-да, сейчас, я сейчас…», и на самом деле побежал выполнять приказ этого совершенно постороннего для него человека.

Скорее всего, Нанас и не был виноват в таком поведении вовсе – сработало с детства вбитое в его голову внушение: он – никто, он лишь горстка муки, из которой месят тесто и пекут свои лепешки старейшины и нойд Силадан. Наверное, и этот орущий на него с нескрываемым презрением человек стал для него в тот миг одним из тех самых старейшин, а то и самим Силаданом.

Нанас опомнился, когда уже подбегал к ожидающей его возле снегохода Наде. Лишь тогда его охватил жгучий стыд. Настолько болезненно острый, что из глаз его даже брызнули слезы. Он поспешил отвернуться, однако Надя успела уже что-то заметить.