Джордж нервно засмеялся:

– Что ж, мистер Бент, ваш взгляд на мир куда шире моего. Я надеюсь уволиться из армии еще до того, как начнется ваша великая война. Но если я останусь, то постараюсь делать всего три дела. Исполнять приказы. Делать это как можно лучше. И уклоняться от пуль.

– Вот и правильно, – покачнувшись, одобрил Бент. – Рассудительный генерал сам никогда не полезет под выстрелы. Для этого есть солдаты. А любого солдата всегда можно заменить другим, точно таким же. Это взаимозаменяемые детали. И лучше потерять пятьдесят тысяч таких деталей, чем одного блестящего полководца.

– Любопытная теория, – пробормотал Джордж, резко вставая.

Он поблагодарил Бента за выпивку, но тот его не слышал. Он был слишком занят тем, что хватался за рукав Джорджа, пытаясь привлечь его внимание.

Джордж вырвался. Его уже тошнило от этого типа и его пьяных речей. Хотелось поскорее глотнуть свежего воздуха и увидеть что-нибудь, кроме маленьких безумных глаз Бента.

На той же неделе Пикетт пригласил Джорджа, Орри и еще нескольких друзей на пирушку. Такие посиделки были в традициях Вест-Пойнта. За три дня до события все приглашенные тащили из столовой остатки мяса, картофеля, масла и хлеба. Воровали еду всегда одинаково: прятали в фуражках, из которых вынимали жесткий ротанговый каркас.

Вечером в субботу, после проверки казарм, гости собрались в комнате Пикетта. Из мяса и овощей, принесенных товарищами, виргинец приготовил отменное рагу, пользуясь утварью, которая тоже была украдена и уже давно стала общей собственностью кадетов всей казармы. Солидная порция горячего рагу была предложена и ближайшему караульному, так что компания могла чувствовать себя в безопасности до отбоя.

Это был веселый, беззаботный вечер. Кадеты болтали обо всем подряд. Они обсудили проблему Орегона, поговорили об апрельском договоре, по которому Техасская республика вливалась в состав Союза, и о том, что демократы на партийном конвенте внезапно отвернулись от своего любимца ван Бюрена и в результате кандидатом в президенты был выбран Полк, открытый сторонник экспансии.

Те, кто ждал летних отпусков, обсуждали свои планы. Среди них был и Орри. А потом Джордж рассказал о своей недавней встрече с Бентом.

– Когда он говорил об американском Бонапарте, могу поклясться, то имел в виду себя. Но еще хуже другое: у меня сложилось стойкое впечатление, что он, не задумываясь, пошлет целый полк на смерть, если это послужит его целям. Даже ни на секунду не задумается. Он назвал солдат взаимозаменяемыми деталями.

Пикетт потянулся к камину за кастрюлей с длинной ручкой, в которой он разогревал остатки рагу:

– Позволю себе заметить, джентльмены, что кадет, о котором вы говорите, одержим идеей славы. И помоги Бог любому, кто встанет у него на пути, намеренно или случайно.

– Думаю, мы слишком серьезно его воспринимаем, – сказал худенький юноша из Миссури. – Он же просто болван. Клоун.

– Боюсь, это ты болван, если его недооцениваешь, – возразил Джордж.

– Да будет так! – воскликнул Орри. – Он опасен. Может быть, даже безумен. Держитесь от него подальше.

– И доедайте рагу, – добавил Пикетт.

Домой Орри плыл на каботажном пароходе. Когда он первый раз зашел в столовую, то чувствовал себя ужасно неловко в отпускном мундире, украшенном каким-то невероятным количеством штампованных позолоченных пуговиц, даже на обшлагах. Конечно, такая форма привлекала внимание. Впрочем, все смотрели на Орри вполне дружелюбно, кроме одного торговца из Коннектикута, который тут же не преминул проворчать что-то о напыщенной военной аристократии. Торговец полагал, что для надзора за Академией необходимо учредить общественный совет.