Ни о какой встрече парень не помнил – в последние дни он, как ни старался, не мог сосредоточиться ни на чём: мысли то и дело перескакивали на воспоминания об отце и детские рисунки со странной фигуркой. Со временем эти мысли стали такими настойчивыми, что их уже было не отогнать.

– Ну с австралийкой этой, Анной Строгофф! Приедет поговорить о своей выставке. Вы разве забыли?

Ну конечно, австралийка! Юрий вспомнил, что перед отъездом шеф предупреждал его о встрече – Анна была давней знакомой Шереметева, и предварительно они согласовали, что в галерее будет выставлена какая-то коллекция женщины – с целью продажи с аукционом. Такие мероприятия происходили в галерее время от времени, хоть и не слишком часто. В зависимости от предмета коллекции к её подготовке к выставке-продаже привлекались разные сотрудники. Прерогативой Юрия были в основном резные предметы искусства.

В приёмной зазвонил телефон, и Леночка убежала, быстро цокая шпильками, а Котов откинулся на спинку кресла и попытался вспомнить, что именно шеф говорил об этой своей приятельнице.

Родилась и жила Анна в СССР, работала в каком-то областном краеведческом музее… когда ей было уже под тридцать, она всё ещё была не замужем – а в то время это было почти предосудительно. Женщина уже совсем было отчаялась, когда подруга посоветовала обратиться в одно брачное агентство, специализировавшееся на знакомствах с иностранцами…

Некоторое время спустя Анна переписывалась с австралийцем намного старше себя – из семьи мигрировавших во время революции русских. Ещё через несколько месяцев Союз распался, а австралиец сделал женщине предложение. На родине её ничего не держало – родных не было, музей подлежал расформированию (экспозиции перевозили в соседнюю область), и Анна рискнула. Через год она уже была замужней дамой и (к огромной своей радости) молодой мамой… Муж Анны, человек весьма обеспеченный, владел небольшой юридической фирмой и коллекционировал статуэтки со всего мира. Недавно он умер, и вдова унаследовала всё его немалое состояние. Анна не разбиралась ни в бизнесе мужа, ни в его коллекции, поэтому решила всё распродать, положить деньги в банк и жить на проценты, ни в чём себе не отказывая. В принципе, это желание можно было понять – много кто на её месте сделал бы то же самое. Но если с бизнесом всё обстояло относительно просто (деловой партнёр супруга сразу же согласился выкупить его долю за весьма приличную сумму), то куда девать коллекцию мужниных фигурок, женщина не представляла.

Тогда она и вспомнила об Аркадии – когда-то давно они вместе изучали в университете музейное дело, и теперь время от времени переписывались, поддерживая дружескую связь. Узнав о том, что Шереметев – владелец собственной галереи с антикварным магазином, Анна попросила о помощи, и мужчина сразу же согласился, предвкушая, в том числе, и личный гешефт…

Анна оказалась интеллигентной женщиной лет пятидесяти пяти – полноватой, но одетой со вкусом: тёмно-синее бархатное платье удачно скрывало недостатки фигуры, а декольте подчёркивало её неоспоримые достоинства. Тёмные волосы без намёка на седину подобраны вверх и уложены волосок к волоску. Свежий маникюр, сдержанный макияж, до блеска начищенные туфли. Довольно свежее, моложавое лицо, как решил позже Котов, не несло отпечатка недавнего траура – как будто женщина не позволяла себе тосковать об умершем муже. Она вошла в кабинет Шереметева без стука и решительно протянула Юрию руку:

– Анна Строгофф.

Котов пожал мягкую женскую ладонь и предложил гостье кресло, а сам вернулся за стол. Леночка принесла кофе. Напиток Анны источал тонкий аромат апельсина и гвоздики: у секретарши был талант угадывать, кто какой кофе предпочитает. Кофе Юрия, как ему почудилось, содержал двойную порцию сливок, сгладивших и терпкость, и крепость напитка. Сахара, к его облегчению, в чашке не оказалось.