Райс, оказавшийся ближе других ко входу, выпрямился во весь рост перед принцем и решительно посмотрел на него.

– Ваше Высочество, – поприветствовал он.

Райс старался не выдать своих чувств, но напряженные мышцы лица и плеч говорили сами за себя. Он был совсем не рад визиту принца и не ждал от него ничего хорошего. Мотивы Бэстифара шима Мала были для многих загадкой, и тот, кто самоуверенно решал, что хорошо узнал его, как правило, вскоре жестоко убеждался в своей неправоте. Райс не тешил себя лишними надеждами и с тревогой изучал каждое движение принца, однако не мог распознать на его лице ничего, кроме разочарования, какое может испытывать учитель к не оправдавшему ожидания ученику.

– А вы не стали тянуть со сборами, как я погляжу, – констатировал Бэстифар.

Артисты растерянно переглянулись, не зная, можно ли им продолжать паковать вещи. Один из них отошел от своих дорожных сумок и подошел к Райсу, став с ним плечом к плечу. Бэстифар отметил эту готовность к противостоянию умиленной улыбкой. Братья Салих – Райс и Грийр – будто воплотились в мир из песен менестрелей. Поставить перед ними злого и могущественного врага – и можно сочинять героический эпос.

– Мы не решились злоупотреблять вашим гостеприимством, – сказал Грийр. Ему удавалось изображать спокойное почтение лучше, чем его брату.

– Но ваши сборы больше напоминают бегство, – нарочито миролюбиво улыбнулся Бэстифар. От этой улыбки братья Салих слегка побледнели.

Молчание заполнило шатер на несколько долгих мгновений. Темные глаза аркала с пляшущими в них огоньками угрозы выжидающе буравили гимнастов.

      Райс сглотнул.

– Тянуть с уходом было бы глупо, Ваше Высочество, – решился он на честный ответ. – Кукловод любезно отпустил нас вместо того, чтобы превратить в своих марионеток. Он позволил нам самим решать свою судьбу. Не стоит ждать, пока он передумает.

Бэстифар посмотрел на него с интересом. Ему понравилось, что гимнасту хватило смелости на такую откровенность.

– Знаешь, Райс, ты ведь довольно давно выступаешь в моем цирке, – нарочито медленно заговорил аркал. Через его слова лилось медовое сладкое спокойствие, какое может настигать умирающего во льдах перед встречей с Рорх. – Когда вы с братом только пришли, я успел повидать более умелых артистов, чем вы двое, однако взять в труппу решил именно вас. Знаешь, почему?

Райс качнул головой. Ответить вслух он не решился.

– Мне пришлось по духу то, как вы с братом держались, – продолжил Бэстифар. – Особенно ты. Ты был дерзким, смелым бунтарем. Новатором. Если честно, мне нравилось наблюдать, как именно эти твои качества толкали тебя к совершенствованию мастерства. Однако тебя сопровождала и несокрушимая гордыня. Ты всегда чувствовал себя мастером, и тебе показалась невыносимой мысль, что тобою во время представления будет руководить кто-то другой. Даже не так: тебе претила сама идея, что кто-то может знать лучше тебя, как сделать представление зрелищнее и насыщеннее. Это жадность и самовлюбленность, мой дорогой друг, и эти качества ты привил всем тем, кто уходит с тобой.

Райс невольно отшатнулся от Бэстифара, предчувствуя нечто недоброе.

– Ваше Высочество… – пролепетал он. Вся его смелость растерялась, когда он осознал, что аркал может напрямую угрожать ему. Будто только сейчас Райс по-настоящему понял, что малагорский цирк и впрямь был подчинен не человеку.

– Ваше Высочество! – отчаянно воскликнул Грийр. – Кукловод отпустил нас! Он дал слово, что мы можем уйти, если хотим…

Бэстифар любезно оскалился, приподняв руку. Вокруг нее не появилось красного света, но братья Салих отпрянули от него. Среди остальных беглецов родился и умер испуганный вздох.