«Возвращаешься в замок. Забираешь свое барахло – все до последней ленточки. И бегом до врат. Входишь в них с намерением вернуться домой. Если попадешь в незнакомую местность, идешь в ближайшую деревню, находишь священника и просишь его помочь тебе добраться до дома».

И что за врата у Иштвана? На Ледяшке знают всего два портала – этот и на побережье. Побережье посещается охотниками: будь Иштваново логово там, они бы давно наткнулись на него. Значит, существует третий. Занятно.

Спустя несколько минут пылающий факел исчез, Морган уловил слабую силовую волну принявших девочку врат. Теперь по ее свежим отпечаткам он выйдет на Иштвана.

«Боги, только бы не вооруженная толпа с той стороны врат!»

Если станет ясно, что в одиночку не справиться, придется возвращаться домой и набирать отряд – это целая морока; Иштван двадцать раз успеет слинять, а усиливающийся к вечеру мороз уничтожит отпечатки.

Морган сел на пятки перед горкой жемчуга, приблизил к ней ладонь: рука колко запульсировала. Дело рук профессионала. Гения. Ожерелье нужно показать мастеру, а в первую очередь – Илласу. Придется тащить их сюда. Потом. Морган на всякий случай закидал ожерелье снегом. Сперва Иштван.

Весь путь до врат он молил Богов о чуде – чтобы Иштван оказался безобидным, обиженным на весь мир дурачком, без памяти влюбленным в эту голубоглазую малютку. Только вот мастера, изготавливающие такие обереги, не бывают безобидными, особенно если они обижены на весь мир. А дурачки не селятся на мертвых материках, недра которых хранят останки сгинувшей цивилизации и где следы человеческого присутствия исчезают за считаные часы. Морган не мог избавиться от навалившегося на него тягостного ощущения, что ступил в топь и она потихоньку засасывает его.

Мокрая и запыхавшаяся, на полпути к дому Марго перешла на шаг. Куда она так несется? Если бы верзила намеревался причинить ей вред, он настиг бы ее в два шага еще там. Она на всякий случай оглянулась. В сознании как язык колокола билась мысль о Ланце. Марго потрясла головой, пытаясь избавиться от ужасного стука. Зачем ей в Ланц? Неприятности ждут ее в обоих случаях, но объяснить потерю ожерелья Иштвану гораздо проще, чем оправдаться перед отцом и матушками за побег. Да и сможет ли она вернуться к жесткой, упорядоченной монастырской жизни, вкусив вольных хлебов? Конечно, Иштван тоже не похвалит ее. А ведь он когда-то давал указания на случай, если она встретит людей: прятаться за льдинами, а если обнаружат, не вступать в разговор и не отвечать на вопросы – тронуть ее никто не посмеет. С испугу она все позабыла. Мало того – позволила себя ограбить.

Дыхание немного восстановилось, когда Марго закрыла за собой дверь. Подтопить печку и хлебнуть чего-нибудь горячего. Вместо этого ноги с невероятной резвостью понесли ее наверх. Марго сбросила варежки и шляпку, бухнулась на кровать, прижала ладони к разгоряченному лицу. Чтобы она еще раз высунула нос за врата… Да никогда в жизни! Марго не помнила, сколько просидела. Внезапно она поймала себя на том, что выкидывает одежду из шкафа на расстеленную на полу простыню.

«Господи… Что я делаю?»

Попытки обуздать взбесившееся тело потерпели крах: руки продолжали совершать странные, бессмысленные движения, а сознание всякий раз поясняло Марго, что она собирает вещи затем, чтобы вернуться в монастырь. Безумие продолжалось, пока сквозь гул Ревущей Комнаты не пробился торопливый скрип снега. Кто-то бежит! Сердце заколотилось так сильно, что казалось, оно вот-вот пробьет грудную клетку. Руки подхватили стопку одежды и вместе с простыней швырнули обратно в шкаф. Хлопнула входная дверь. По лестнице застучали шаги.