– Можно ли силами отдела выяснить, а не болтал ли чего в кругу работников Дома быта фотограф о своей поездке за границу? – обратился гость к комитетчикам. – Мне известно, что он не любитель поддать за воротник.

– Он по этому делу гоношистый, – ответил начальник отдела. – Наши ребята интересовались делом об убийстве заготовителя. Опера эмвэдэшные основательно провентилировали и то, как вёл себя Редкозуб в загрантурпоездке. И наша агентура посуетилась, проверяя, не наколбасил ли чего фотограф по нашей части. Вроде, всё чисто. Однако, свяжись с капитаном Ергашовым. Он ведёт дело об убийстве заготовителя.

– Ергашов сейчас в Арагонске?

– Да, он недавно вернулся из командировки. Сейчас дома. Вот его координаты.

Игорь с нетерпением ждал Григория. Он навел порядок в своей скромно обставленной, купленной по случаю однокомнатной квартире. Потушил картошку с мясом, красным перцем и луком, приготовил салат из овощей, порезал российский сыр, сервелат, украсив тарелки свежей петрушкой, аккуратно разложил на блюдце ломтики копченой горбуши, выставил в вазе фрукты. А в холодильнике томилась в запотевшем стекле водочка, лежали бутылки сухого красного и белого вина, местная минералка. Протерев малым полотенцем рюмки, тарелки, ложки с вилками и ножи, не спеша сервировал стол. Включив радиоприемник, сел на диван. И как по мановению волшебной палочки плавно полилась знакомая, и любимая мелодия всегда волнующей его душу и сердце песни «Мой маленький плот». Вот жаль только, что его жизнь не соткана из песен и мягких слов. Тяжело давался бесхитростному и прямолинейному человеку заработанный хлеб. И не мог и не хотел шить дела «белыми нитками», валять подозреваемых в грязи, отправлять невинных людей, или без веских доказательств за решетку: только бы ликвидировать дело-«висяк». Ему претило ради очередного звания и высокой должности лебезить перед начальством, подстраиваться под него, решать судьбу человека не столько по закону, сколько за преферансом. В управлении уже знали, что Ергашов ради корпоративной солидарности не угвоздярит уголовной статьёй не нравившегося кому-то из коллег «интеллигентного выскочку», который где – то и неважно даже как давно посмел «поднять хвост» на «наших ребят». Игорь предпочитал кропотливо разбираться во всех обстоятельствах дела, докапываться до сути. Наверное, потому в свое время и не арестовал Сукорезова и Редкозуба. А ведь после показаний Катерины, выжившей после покушения на ее жизнь и убийства мужа заготовителя, назвавшей имена убийц, мог заключить их под стражу. Но что-то насторожило его, когда молодая женщина, поясняя обстоятельства трагедии, упорно выставляла зачинщиком убийства мужа, насилия над ней и грабежа Сукорезова Тимофея. При этом отводила глаза в сторону, будто устала во время допроса до невозможности, когда следователь расспрашивал о Юрии Редко-зубе, да как бы умаляла его роль в случившейся в ее доме беде. Лишь буквально на днях, встречаясь с одноклассниками Кати, капитан узнал, что она в школе несколько лет дружила с Юркой Редкозубом. Тот был старше ее на два года. Девчонка прямо висла на нем. Редкозуб слыл талантливым начинающим самодеятельным актером, без которого не обходилось ни одно выступление школьной художественной самодеятельности, проявил дар пародиста, подражал знаменитому Аркадию Райкину. Возможно, быть бы ему артистом, да вот шепелявил. Талант, годившийся для маленьких подмостков, не сумел после десятилетки пробиться в театральное училище. Потому сходу подался в гражданское авиационное училище. Однако, Редкозуб на редкость оказался недисциплинированным курсантом, пропускал занятия, волочился за девчонками и женщинами. Его отчислили с первого курса. Но в армии не служил. Нашли медики его родного города какую-то у него болячку. Злые языки поговаривали, что мамаша Юрки, работая в райисполкоме, это уже позже сей орган самоуправления стали величать администрацией муниципального образования, имела хороший блат в военкомате. Да кто это докажет? Мало ли что кому взбредет в голову. Юрка же, освоивший еще в школе фотодело, подался в ближайшую к городу районную газету. Там как раз требовался фоторепортер. Его снимки приглянулись и ответственному секретарю и редактору газеты. Он стал журналистом, трижды в неделю, с выходом в свет очередного номера «Жизнь села», появлялись его снимки и фоторепортажи. К тому же он сам научился писать текстовки и маленькие заметки. На работе его ценили. Как же, безотказный человек, готов поехать в любое село или хутор и обеспечить газету снимками. А они так выручают, когда штат районки крохотный, а газетные полосы нужно заполнять местным материалом. В начале девяностых, когда газетам жилось в пору ельцинских реформ весьма туго, хотя районная пресса всегда была в стране на положении изгоев, Редкозуб переметнулся в Арагонск. Устроился без проблем фотографом в Дом быта. Благо не надо думать о крыше над головой: его маман уже тут жила в собственной квартире, заведовала крупным магазином. Меж тем, предпринимательский бум достигал своего апогея, несмотря на грозящий стране финансовый коллапс. Разряд новых русских миллионщиков все рос да рос. Свободный выезд за границу породил массу туристических агентств. В фотоателье, где подвизался Редкозуб, дела шли в гору: фотографии будущих владельцев загранпаспортом печатались валом. Умеющий с газетной поры найти подход к человеку, он стал накоротке со многими из тех, кто владел лавками, магазинами, заводиками и прочими предприятиями различных сфер бывшего народного хозяйства города. Юрий обзавелся видеокамерой и круто подрабатывал на свадьбах и прочих торжествах своих новых знакомых. Потому никто из знающих его горожан не удивился, когда он обзавелся своей квартирой и почти новенькой «Ладой.