– Хорошо, Игорь. Замечу: я выяснял, Сукорезов в Большеморске был всего один раз, в отпуске, недели полторы. Несколько раз командировался в станицу Новосадовскую. А вот в станице Есаульской его помнят хорошо. К слову, я там начинал службу в милиции.

– Что же, тогда бери на себя эти три района, начни с Есаульской. А мне придется хорошенько прочесать архивы. Глядишь, наткнусь на какую-нибудь зацепку.

– Договорились, капитан. И все же, поразмыслив, хочу начать прощупывать связи Сукорезова и Редкозуба в Большеморске. Имея за плечами убийство заготовителя и, наверное, кого-то из автомобилистов, ведь не могли же они передвигаться пёхом, да еще, видимо, имели груз, вещи. Понятно, что свидетелей в таких случаях преступники не оставляют. Можно предположить, что подельники нацелились на морской город. Имея деньги и золотишко, могут скрыться на борту заграничного судна. И ты ведь такой версии придерживаешься. Вблизи нашего города они не осядут, тут их знают люди. Не возражаешь, Игорь, если начну с Большеморска?

– Почему бы и нет. Однако, не зная этот город, они вряд ли в него сунутся.

– Придерживаюсь другой версии. Возможно, субчики и рассчитывают на то, что мы начнем прощупывать ближайшие от места их побега районы. А сами готовятся уйти в загранку. Логично?

– Ладно, действуй, но в темпе. Чаще докладывай по мобильнику. Всего.

– Сегодня же выезжаю в Большеморск. До встречи.

Капитан Ергашов, домысливая и сопоставляя факты, составил для себя некий сценарий жизни Тимофея Сукорезова. При этом полагал, если верить сбивчивым и путаным показаниям жены погибшего заготовителя, то верховодил всем именно Сукорезов. Итак, окончательно выяснилось: никаких криминальных делишек за Сукорезовым не числилось. Работая в торговле, жил безбедно, имел любовниц. Обзавелся в молодые годы семьей, жизнь текла своим чередом. Но когда мальчишке шел четвертый годик, в детском садике кто-то из ребятишек старшей возрастной группы толкнул его. Ребёнок ударился головой об угол печки, черепно-мозговая травма превратила его в недоумка. Тимофей крепко переживал, но на людях держал себя в руках. Зато дома стал баловаться водочкой. На его беду к спиртному пристрастилась супруга. Отвез ее с ребенком в село, к старикам своей половины. Да лучше бы этого не делал. Дед, как звала дочь отца, гнал самогон, проводя вечера в глухом запое. Словом, вскоре вся эта семья стала запьянцовской. Получив от знакомых письмо, Тимофей рванул в деревню. Накануне его приезда старик в пьяном угаре изувечил жену и дочь. Деда закрыли в лагерь, а женщин ждал инвалидный дом. Приёмного сына Тимофей определил в детский приют, а после того направили в школу-интернат для слабослышащих: старик в тот роковой вечер треснул ребенка по уху и повредил ему барабанную перепонку. Так Тимофей остался один. Он сам рос в детдоме. Вот такой злой рок прошелся по его судьбе. Сукорезов пытался сблизиться с женщинами, чтобы создать новую семью. Ничего из этого не получалось. Самая заурядная внешность деревенского парня, отсутствие интеллекта: это для городских девиц было непреодолимой чертой для сближения. Хорошо провести вечерок за обильным столом и выпивкой в ресторане – вот и всё, чем мог порадовать своих избранниц. Шутки его были вульгарны, нередко неуместны, он бы мог кое-чего интересного порассказать из жизни охотников и рыбаков, да не обладал не то что красноречием, а умением просто вести обыденный разговор, поскольку страдал косноязычием. Одинокие женщины ночевали у него в квартире, на этом контакты рвались. Даже дважды переспать с ним некоторые из них не желали: их коробила Тимошкина егозливость, желание поскорее получить своё, а потом храпеть до третьих петухов, чтобы снова навалиться, опять получить своё, и при этом ни тебе ласкового словечка, ни грошового подарка, а только мятые деньги из рук в руки. Какая тут любовь, заурядная постельная порнуха.