– Они первые начали, – мрачно произнес Петровский.

– Не надо мне рассказывать! – декан яростно склонился над ним, – вы что, в детском саду? Мы начали, они начали! По моим сведениям, Петровский, вы первый ударили студента Коновалова, спровоцировав массовую драку! Скажете, было не так?! Не так?!

– То есть, вы считаете, – начал Петровский, постепенно заводясь, – что я просто так, без какой-либо веской причины, ударил студента третьего курса? Они ведь с третьего курса, верно? – он посмотрел декану в глаза.

– Они-то с третьего, – выдохнул Алексей Станиславович, – а вы, молодые люди, боюсь, закончите свое обучение в нашем ВУЗе уже на первом…

– Что?! – Фролов опешил, – вы… вы нас отчисляете?

– Нет, поощряю! – гаркнул декан, – а вы что думали, а? Что я буду спускать такое? Это, господа студенты, вообще ни в какие рамки не умещается! Это уголовщина, вы, учась на юридическом, это понимаете?! И вы считаете, что я должен спустить вам это с рук? Думаю, говорить здесь не о чем.

– Ясно, – пробормотал Фролов, – они останутся, потому что они давно на факультете. А нас вышвырнут, потому что мы здесь никто. Но это несправедливо…

– Ты еще про справедливость мне расскажешь? – прищурился Алексей Станиславович, – думать надо было до того, как машете руками, а не после! Я думаю, говорить с вами не о чем! Можете быть свободны, с завтрашнего дня вы не являетесь студентами НГПУ.

Петровский похолодел. Жизнь только-только начинала входить в нормальное русло. И вот, после первой недели, отчисление из университета. Нет, это не должно было случиться. Нужно было срочно что-то предпринять. Прямо здесь и сейчас. Но только что? Точно! Деньги! Нужно было предложить денег. Сколько попросит, столько и дать. Найти было можно, это дело третье, главное сейчас договориться.

– Алексей Станиславович… – начал Петровский, но его оборвал внезапный, но деликатный стук в дверь.

– Я занят! – рявкнул декан, чуть повернувшись в ту сторону.

Вопреки гневному запрету, дверь плавно открылась, и на пороге возник молодой парень в сером костюме.

– Алексей Станиславович, разрешите! – начал он слегка заискивающим тоном. Вошедший как-то странно улыбался уголками рта и, казалось, излучал радушие и вежливость, однако было в нем что-то скользкое, очень скользкое, может, даже, опасное. Или это были лишь домыслы ребят из-за стресса…

«Лаборант, наверное, – подумал Петровский, – или аспирант. Вот декан ему сейчас устроит. Сказано же было, не лезь, глухой что ли или дурак».

Однако реакция декана поразила Петровского до глубины души. Алексей Станиславович сначала покраснел, затем вытаращил глаза и рухнул на свой стул.

– Чего тебе, Соболев? – осведомился он, глядя на вошедшего со смесью гнева и какой-то странной обреченности.

– Алексей Станиславович, я тут случайно услышал ваш разговор, – начал он. Только сейчас Петровский разглядел действительно хитрые нотки в его голосе. Нет, не показалось. Вошедший был явно совсем непрост. И Карнаухов его хорошо знал. Не любил, это было заметно, но очень давно и близко знал. И, что самое удивительное, похоже, считался с ним.

– Соболев, ты и «случайно» – понятия несовместимые! – перебил декан, – выкладывай, зачем пришел!

– Я думаю, нам лучше поговорить наедине, – предложил Соболев, – ребята, подождите, пожалуйста, за дверью! – Петровский понял, что обращались уже к ним. Спорить они не стали и, хоть декан, формально являвшийся здесь главным, им не разрешал, почему-то синхронно встали и направились к выходу. К всеобщему удивлению, Алексей Станиславович даже не попытался возразить.

– И не подслушивайте! – Соболев хитро подмигнул.