«Когда он начнёт сливать воду, я его застрелю», – подумал Стоянов.

В дверь постучали. На пороге появилась темноволосая коротко стриженая невысокая девушка в голубом халатике.

– Дядя Женя, можно? Мне скучно.

«Вот так», – усмехнулся про себя Стоянов. Время замерло, заморозилось в пронизанную светом прозрачную сосульку.

– Ой, у вас гости?

– Знакомьтесь, Фира, это Иван, мой старый друг, ещё со школы.

Фрагмент 6

– Конец света наступит через неделю. 1 августа. Так сказал Майкл.

– Боюсь только, что его никто не заметит, – ответил Стоянов,

Потом они шли под руку по улице, и Фира смеялась, как пьяная.

– Как опасно давать предсказания о том, что произойдёт через неделю, – сказала она.

– Вероятно, он прав, – произнёс Стоянов равнодушно.

Мокрый асфальт дробил свет фонарей. Около белого Мерседеса громко бранились (или мирно беседовали?) темпераментные кавказцы.

Фира поёжилась.

– Давай уедем отсюда, – вдруг сказала она тихо.

Иван засмеялся:

– Думаешь, переждём?

– Ну, пожалуйста, – почти закричала Фира, – я не могу больше здесь. Честно, не могу.

Иван пожал плечами.

Где-то в воздухе чуть слышно порвалась ниточка надежды. С новой силой зашумел, забарабанил дождь. «Вот и всё, – подумала Фира опустошённо, – вот и всё».

– Ну ладно, тогда пока, – произнесла она, сдерживая слёзы.

«Вот так, – говорил себе Стоянов, шагая по улице, – вот и всё. Будда с соколом, о котором писал Ипатий, висит у неё на стене. А Женька мастер. Безусловно, он один из них. Но не Баал. Но как он меня отвёл в последнюю секунду! Ладно, квиты. Будем считать, что я тоже дал ему шанс».

Почему-то ему хотелось думать совсем о другом. «Фира, надо же, Фира. Какое же это имя?» – он засмеялся. Грохотало уже над самой головой. Внезапно сверху обрушился водяной столп. Стоянов мгновенно промок, но на душе почему-то было хорошо.

Из дождя высверкнули фары, рядом притормозил Фольксваген.

– Слушай, брат, где тут мэрия?

А потом другой голос:

– Стой! Здорово, майор! Панкиси помнишь? Масох помнишь? Узнаёшь?

– Узнаю. Здорово, Гоги! – ответил Стоянов, выхватывая пистолет. Потом что-то вспыхнуло перед глазами, и наступила темнота.

* * *

Спустя пятнадцать минут на перекрёстке нарисовались из темноты две фигуры.

– У него нет плана! Он его не забирал! – с тоской в голосе сообщила тощая фигура, закончив обшаривать тело. Тёмный силуэт его собеседнка не пошевелился.

– Ты, эта, не паникуй, найдём. Недалеко где-то.

Фрагмент 7

Время приближалось к полудню. Странник не спешил. Ветер вздымал пыль и лепил из жара причудливые завесы, и в его порывах и затишьях мир колебался огромным зелёным маятником где-то между Божественной литургией и летаргией.

Странник, облечённый в линялую джинсу, взирал сурово, словно имел к травке и трясогузкам одному ему ведомые счёты и был твёрдо намерен взыскать проценты. Его рыжеватая борода слегка курчавилась, за спиной был рюкзак, в руках сучковатая палка, которой он поигрывал как дубиной.

Взгляд его уже несколько минут был прикован к горизонту, где над холмом громоздились, подминая друг друга, белые туши облаков. В этой картине было и впрямь что-то тревожное и, пожалуй, даже завораживающее, словно слоистые серебрящиеся амёбы то почковались, то заглатывали друг друга в тёмно-синем аквариуме неба.

Вдруг новый порыв смешал все картинки, и то ли прихотью ветра, то ли под неотрывным взглядом странника облака сложились гармошкой и слиплись в подобие громадного снежного кома неприлично правильной формы. Несколько мгновений он висел, словно перебирая возможности трансформаций, и вдруг осклабился на полнеба чудовищным черепом, готовым пожрать и холм, и странника, и полуразрушенные коровники, и дом, с балкона которого наблюдал за безмолвными трансформациями ещё один молчаливый свидетель.