На той, теневой стороне методы лежали грудами. Тысячелетиями мистики, колдуны, прорицатели и адепты тайных орденов искали способы воздействия на реальность, используя метод неочевидных связей.

«Иногда эти методы эффективны. Иногда они даже подвергались формализации и рационализации на базе господствующей парадигмы. В этом плане наиболее интересна „Книга Перемен“. Однако в целом естественно-научные опытные методы воздействия на реальность оказались более эффективными. Найденные в политике и экономике рациональные и воспроизводимые средства вытеснили магию на задворки культуры, оставив ей область случайного».

Религия, гадание, интуиция…

«Исследованию подлежит „вязкость“ истории и бытия. То поле, посредством которого вечное и вневременное вмещается во времени и пространстве. Оно живёт в своём невидимом ритме, который воплощается в чёт и нечет земного бытия. То колесо причин и следствий, которое вращает шестерёнки жизни. Те невидимые приводы, которые связывают воедино механизм вселенского существования».

По привычке он продолжал рисовать сны и как-то даже составил карту своего сонного мира. Но всё чаще тропы сна выводили Женю куда-то вовне, в мир без сновидений, где был покой и тишина, но не было памяти. Полностью расслабившись, затаив дыхание, он пытался уловить хотя бы отблески потерянного, пока однажды ослепительно яркая вспышка не озарила всё его существо.

Он вспомнил сон, невероятный по глубине и интенсивности переживаний. Это было звёздное небо. Пронзительное и бездонное, схватившие его за самую тонкую трепещущую часть души, никогда ранее не являвшуюся на свет. Никогда ни до, ни после с ним не случалось ничего подобного, но с тех пор ощущение живой бесконечности больше не покидало его. Он понял, что нашёл дверь, и теперь мог входить.

Увиденное за порогом превосходило всякое ожидание. Прекрасный и чудовищный, переливчатый и игривый, этот мир притягивал, как наркотик. Он был и смыслом, и целью, и запретным плодом. Мир ангелов и бесов, он вмещал в себя всё – рай и ад, Валгаллу и Тартар. Зыбкий и неимоверно реальный, он обволакивал тебя, и каждый попавший в него становился главным героем величественного и феерического спектакля.

Но чем дальше, тем больше он убеждался, что этот мир гигантской космической игры был рабски прикован к земле, и те же невидимые импульсы, что тяжело ворочались, приводя в движение косную земную материю, вспыхивали яркими протуберанцами в рассеянной атмосфере астрала.

И он продолжал искать.

* * *

– Там, в астрале, есть закрытые ходы в запретные миры, – сказал Рыжий, – оказывается, это Основная Программа их запирает.

Запретные миры… Они надолго пленили его воображение. Не раз он видел их двери, наглухо замурованные гладкими, как стекло, плитами. Одна из дверей была вырублена прямо в гранитном утёсе у подножия стального замка. Рыжий сказал, что, видимо, раньше они отпирались очень просто, – эти заклинания и обряды он во множестве находил в старинных магических трактатах.

– Я подозреваю, что большинство древних чародейств, ныне бессильных, связано с запретными мирами. Но потом кто-то без предупреждения сменил пароли.

Проникнуть туда Евгению помог случай.

Вагон электрички пропитался жаром, почти непрозрачные от грязи окна, даже открытые, не желали впускать воздух.

– Если не дадите закрыться дверям, включу отопление! – но и чёрный юмор машиниста действовал на разомлевших пассажиров слабо.

На Выхино в вагон вплыла команда цыганок и, шурша юбками, рассредоточилась, выискивая жертву. Напрасно Евгений, уставившись в окно, пытался согнать с лица интеллигентность, его уже облюбовала самая старая и опытная ведьма.