– Да, я благодарен, что теперь, просыпаясь, не чувствую изжоги по утрам.

Она закатила глаза.

– Ты неисправим.

– Какой есть. Так что там с твоей… как её там, критической ошибкой? Мне стоит переживать?

– Нет, конечно, это совсем не опасно. Мы просто задали программу моментального удаления информации в конце дня, после её употребления людьми, и всё. Это будет действовать, пока не устранят источник проблемы.

– Что, и мои статьи, которые я сделал сегодня, тоже не сохранятся в Сети?

– Зайчик, ну это же временно.

– Просто очень обидно, как будто я в пустоту работаю.

– Ну чего ты, – она придвинула стул поближе, кладя свою руку на мою. – Твою работу всё равно прочитает Сеть, она не уйдёт в пустоту, её запомнят люди.

– Зная людскую память, я работаю в пустоту.

Я вздохнул, собрал остатки ужина и приборы, вынес и поставил на столик. Время было ближе к девяти часам. Через час можно будет свободно пользоваться информацией, а ещё через час мы пойдём с женой готовиться ко сну, встречать следующий день.

Однако стоило нам лечь на диван в гостиной в ожидании вечернего потока информации, как раздался дверной звонок. Мы переглянулись и вместе пошли открывать дверь. Столик с подносами и грязными тарелками уже давно исчез. Вместо него стоял другой столик – почтовый. На почтовом столике лежал конверт с нашим адресом.

– Письмо? Серьёзно? – пробурчал я с удивлением, щупая чистую бумагу конверта. – Я уже не помню, чтобы держал в руках письма.

– Там что-то есть?

– На ощупь плоский.

– Открывай, – с нетерпением сказала она.

Я открыл и достал оттуда лист с посланием. Попытался прочитать – чёрные рукописные буквы плыли перед глазами, слипались и разлипались, не складываясь в единое читабельное целое. Я щурился, рассматривал глазами, но ничего не мог разобрать. Мозг разучился понимать рукописное. Дал письмо Ксюше, но она так же не смогла ничего разобрать.

Большинство надписей в мире – это электронный текст или текст, похожий на электронный. Когда у человека возникают трудности с прочтением названия на фасаде здания или плаката, глазная модификация может достроить текст, может даже показать автора с ссылкой на его биографию и адресные контакты. Однако здесь всё чем эта функция мне может помочь так это просто вывести символы на зрачок, что не облегчает ситуацию.

– Что же нам делать? – растерянно спросила Ксюша, рассматривая непонятные буквы.

– Понятия не имею, – ответил я. – Давно никто не использует рукописные письма. Может, это какая-то ошибка? Может, кто-то просто решил пошутить?

– Она нахмурилась, взяла письмо и внимательно осмотрела его со всех сторон, надеясь найти хоть какую-то подсказку. Я стоял рядом, думая о том, что могло заставить кого-то отправить нам такое загадочное послание.

– Может, стоит попробовать что-то другое? – предложила она. – Вдруг кто-то из наших друзей или знакомых сталкивался с чем-то подобным?

– Можно попробовать. Но даже не знаю, с чего начать. Кто сейчас вообще пишет письма? – я вздохнул, чувствуя себя беспомощным перед этим куском бумаги.

– Мы вернулись в гостиную и сели на диван. Письмо лежало на столике перед нами, вызывая у нас больше вопросов, чем ответов. В голове крутились мысли о том, кто мог его отправить и зачем. Мысли о работе и недавнем разговоре с начальником отошли на второй план.

– Думаю, надо просто спросить у кого-то из коллег, – сказала Ксюша, пытаясь найти решение. – Может, у них есть идеи, как разобраться с этим письмом.

Я кивнул, соглашаясь с её предложением.

– Хорошо, завтра же спрошу у кого-нибудь из отдела. Может, кто-то знает, как расшифровать этот текст.