но не рядом, а в разных подъездах…
Я – трудяга… простой спаниель,
а она – медалистка-догиня!..
Я – охотник… рабочий кобель…
а она не собака – Богиня!..
Я – отнюдь не герой… не атлет…
и росточком, признаться, не вышел…
да, к тому же, ее интеллект
моего… на порядок выше:
ночью ходит она в Эрмитаж —
на работу – и, с трепетным чувством,
охраняет в нем целый этаж,
приобщаясь, попутно, к искусству!..
И, хотя, говорят, я – поэт,
(иногда я печатаюсь даже),
мне ни разу, за семь моих лет,
не случалось бывать в Эрмитаже.
Понимаю – я очень смешон,
относясь к ней, почти как к невесте,
но… как было бы нам хорошо,
если нас поселили бы вместе!..
Что за чудо была б наша жизнь! —
я б ходил вместе с ней на работу,
помогал ей музей сторожить…
брал с собою ее на охоту…
Мы бы жили в покое и мире,
спали рядышком на ковре,
посреди нашей общей квартиры…
просыпались – вдвоем – на заре…
и, прижавшись друг к другу щеками,
как счастливые члены семьи,
наблюдали бы за щенками…
и щенки эти были б мои!..
А потом, веселясь от души,
выбегали во двор, с ними вместе…
Все!..
Хозяин ключами шуршит!..
Мне пора в коридор… на «место»!
Оскорбление
(сонет №14)
На днях, один охотничий кобель
Сказал мне: «Ничего глупее нету,
Чем пишущий дурацкие сонеты
Цветной английский кокер-спаниель!».
Пришлось ответить на его «хи-хи»,
Хотя, я в драки лезу неохотно:
«Лорд Байрон – тоже страстный был охотник,
Но, так же, как и я, писал стихи.
Шекспир – всю юность, шляясь по лесам —
Хотя и был заядлым браконьером,
Не только драматургом стал, к примеру,
Но и сонеты дивные писал.
И это совершенно не случайно:
Шекспир и Байрон – тоже… англичане!».
Времена года
1.
На траве… на желтеющих нивах…
На земле, жарким солнцем прогретой —
Развалилось, дворнягой ленивой,
Лето…
Спит… лишь изредка – рыкнет громом,
Если что-то сквозь сон услышит,
И опять спокойно и ровно
Дышит…
А когда озверевшие мухи
До предела его достанут —
Задней лапой почешет ухо…
Встанет…
И, неспешной трусцой, продолжая
Вечный времени бег по кругу,
Устремится, с ленивым лаем,
К югу…
2.
Дунет ветер холодный с залива,
Закачает верхушки сосен…
Прибежит золотистый ретривер —
Осень…
Пронесется – взъерошен, неистов —
Лесом… парком… безлюдным пляжем…
Отряхнется брызгами листьев…
Ляжет…
Полежит (но совсем недолго)…
Вскочит, мокрой землей заляпан…
Задерет, с ощущением долга,
Лапу…
И, обильным дождем пометив
Город… сёла… деревни… дачи,
Вслед за Летом, умчится, как ветер…
Дальше…
3.
Стянет робкий морозец лужи
Ледяною корочкой синей…
Землю выбелит вестник стужи —
Иней…
И гренландские самоеды
Повезут, с неподдельным азартом,
Тонны снега для южных соседей
В нартах…
Белоснежны, высоколобы,
С голубыми, как лед, глазами —
Покрутившись, свернутся в сугробы
Сами…
И – усталые – в ту же минуту,
Укрываясь хвостами, задремлют,
Меховым одеялом укутав
Землю…
4.
А к Весне – ошалев от безделья,
Засверкают глаз синевою…
На прощанье, февральской метелью
Взвоют…
И – на Север!.. в домашние дали!..
Но… уже не вернуться обратно:
Лягут на спины черных проталин
Пятна,
Превратив их в смешных далматинов…
И веселое солнце засветит…
И запахнет прелью и тиной
Где-то…
И, с Весною – кто вместе, кто порознь —
Многоцветьем окраса и масти,
В Мир ворвется щенячья поросль —
Счастье!
Когда грустит Хозяин
(сонет №15)
Когда грустит Хозяин – грустно мне.
Тогда не понимаем мы друг дружку:
Я принесу ему свою игрушку,
А он, вздохнув, не прикоснется к ней.
Пристроюсь в кресле – около него…
Лизну… вздохну… ткнусь в щеку мокрым носом…
Взгляну ему в глаза, с немым вопросом…
А он, в ответ, не скажет ничего.
И что б, друзья, еще я сделать смог?
Скулить и лаять? – это бесполезно:
Он – словно робот в панцире железном…
И я несу ему свой поводок: