– Легион, – повторила Хальцион измученным голосом. – С чего мне следует начать?

«Начни с самого начала, – собиралась умолять ее Эвадна. – Начни с того дня, как ты прибыла в Абакус».

Раздался стук в дверь, нарушив удивительный момент единения. Хальцион бесшумно вскочила на ноги; все ее тело натянулось словно струна, а рука потянулась к костяной рукояти висящего у нее на боку кописа – небольшого обтянутой кожей клинка.

Эвадна уставилась на сестру, пораженная ее оборонительной позицией. Как будто Хальцион думала, что по ту сторону двери притаился враг, а не их отец, что мягко позвал:

– Куколка? Куколка, ты еще не спишь?

Тишина затянулась. Хальцион широко раскрытыми глазами смотрела на дверь, а Эвадна, чье сердце тревожно сжималось в груди, обратила свой взгляд на Хальцион. С ее сестрой происходило что-то непонятное.

Еще один стук.

– Эва?

Хальцион повернулась, бросив на Эвадну полный отчаяния взгляд.

– Пожалуйста, Эва. Пожалуйста, не говори ему, что я здесь.

«Но почему?» Эвадна хотела потребовать ответа, но, увидев, как тревога омрачила лицо сестры, испугалась, что Хальцион улизнет через окно.

Эвадна поднялась на ноги и жестом велела Хальцион прижаться к той же стене, что и дверь, чтобы отец, если вдруг решит заглянуть в комнату, не увидел ее.

Хальцион повиновалась, и Эвадна приоткрыла дверь, наткнувшись на отца, что ждал ее с сонной улыбкой на лице.

– Ох, хорошо. Я думал, что разбудил тебя.

– Нет, отец. Тебе что-нибудь нужно?

Эвадна решительно заслонила своим телом дверной проем, не позволяя отцу даже мельком заметить Хальцион.

– Я думал о завтрашнем вечере. О возвращении Хальцион, – ответил Грегор, подавив зевок.

– О?

– Что нам спеть для нее? Твоя мать предложила Песнь вечной ночи, потому что когда-то Хальцион любила ее. Но, быть может, нам следует спеть что-то другое? Военную песню, к примеру? Как думаешь, что она предпочла бы теперь?

Эвадна сглотнула. Краем глаза она видела, как Хальцион вжимается в стену, в ее доспехах отражались блики пламени, с волос все еще капала дождевая вода, а грудь вздымалась и опускалась, пока она пыталась выровнять дыхание.

Нерешительность Эвадны заставила Грегора насторожиться.

– Эва, ты ведь не передумала петь со мной?

Она, терзаемая чувством вины, раскраснелась.

– Конечно, отец. Я буду счастлива спеть с тобой завтра вечером, и мне кажется, что Хальцион понравилась бы Песнь вечной ночи.

На лицо Грегора вновь вернулась улыбка, и он окинул взглядом спальню Эвадны, где у стены стояла кровать Хальцион, прикрытая свежевыстиранными и аккуратно сложенными одеялами, ожидающими ее прибытия. На лице его была написана радость: его первенец скоро вернется домой, и Хальцион заполнит пустоту, что поселилась на вилле и в роще с тех пор, как сестра уехала.

– Что-нибудь еще, отец?

Грегор поцеловал Эвадну в лоб и сказал:

– Закрой ставни, Куколка. Ты впускаешь бурю.

Эвадна рассмеялась, слабый, нервный смешок сорвался с губ. Но ее отец этого не заметил, исчезнув во мраке коридора.

Она заперла дверь и, терзаемая нескончаемыми вопросами, уставилась на Хальцион. Ее сестра с пепельно-серым лицом медленно сползла по стене на пол. Она больше не напоминала ни свирепого гоплита, ни непобедимую девушку. Хальцион выглядела напуганной, что заставило испугаться и саму Эвадну.

– Хальцион? Что случилось?

Сестра прикрыла глаза, как будто этот вопрос огорошил ее.

– Хэл?

Эвадна мягко, но настойчиво ухватила ту за плечо.

Хальцион ошеломленно посмотрела на нее.

– Ты должна рассказать мне, что случилось, – прошептала Эвадна.

– Эва… Как думаешь, ты сможешь раздобыть мне что-нибудь из еды и питья? Не могу вспомнить, когда ела в последний раз.