Короткие гудки отбоя не дают мне вставить и словечко.
Глава 4
Наши дни
Я сижу в служебной комнатушке; в руке письмо, у ног – сумка-«почтальонка». Пошел седьмой час, как Шейла передала мне злосчастный конверт, а я уже со счета сбилась, сколько раз довелось его вертеть в руках. Вот написано мое имя – в смысле, поддельное, – «Джейн Хьюз», а под ним «Приют для домашних животных “Гринфилдс”», затем адрес: «Бьюд, Сев. Абердер, Уэльс, CF44 7EN». В правом верхнем углу – марка первого класса. Погашена, но штемпель настолько смазан, что невозможно разобрать ни название почтового отделения, ни дату. Собственно послание написано от руки, синей пастой, а не чернилами; почерк беглый. Буквы не слишком крупные, выведены уверенно, твердой рукой. Ни единой помарки, безупречная орфография, все знаки препинания на месте. Гм…
– Слушай, ты к этому письму как прилипла, – говорит Шейла и делает шаг в мою сторону, протягивая руку. – Можно взглянуть?
– Да ну, ерунда. – Тут же смяв письмо, я швыряю его в мусорную корзинку. Глухо ударившись о край, бумажный комок отскакивает внутрь. Есть.
Шейла в нерешительности замирает посреди комнаты. Вытянутая было рука вновь опускается, моя начальница хмыкает, но за письмом не лезет. Наоборот, набросив дождевик, берет со стула свой вечный баул и вешает себе на плечо.
– Ну, я пошла, – говорит она. – Ты завтра здесь?
– Угу, – киваю я.
– Не забудь перед уходом хорошенько проверить все двери. Замки там, сигнализацию… Еще не хватало, чтобы мистер «Навороченный Джип» со своими дружками собаку у нас выкрал.
– Да-да, все проверю, не волнуйся.
– Ладно, не буду. – Шейла улыбается, вскидывает ладонь в прощальном жесте, затем исчезает в коридоре.
Секунд через тридцать тренькает колокольчик, что над входом: всё, ушла. Я выуживаю письмо из корзины для бумаг, засовываю в задний карман джинсов, тянусь к своей «почтальонке» и достаю оттуда мобильник.
Две эсэмэски плюс один непринятый звонок.
17:55 – СМС, от Уилла:
«Напоминаю: вечером наш ужин. Х».
17:57 – входящий, от Уилла.
17:58 – СМС, от Уилла:
«Решил уточнить: ты не против окуньков? Я помню, ты говорила, есть рыба, которую ты терпеть не можешь, только из памяти вылетело: то ли окунь, то ли карась. Не сердись, если я перепутал. Если что, успею заскочить в супермаркет и все переделать!»
Тьфу ты, я и забыла, что нынче вечером еду к Уиллу…
Мобильник заходится трясучкой у меня в руке, в воздухе расплывается электронное звяканье.
«Уилл».
Возникает желание мазнуть пальцем справа налево, снимая входящий и притворяясь, что занята по горло, но ведь он только пуще разойдется, возьмется названивать…
– Аллё? – вжимаю я телефон в ухо.
– Джейн! – восторженно восклицает он, голос так и тает от вложенной в него теплоты.
– А, привет! Извини, я не перезвонила насчет ужина, у нас тут такая запарка… У одного кобеля взрывной понос развился, так что пока ему клетку отчистила, потом со стиральной машиной провозилась, в общем…
– М-м… Взрывной понос, говоришь? Эх, люблю я твой сочный слог!
И заливается смехом. Я бы тоже с удовольствием повеселилась, да только не могу сейчас.
– Ну так чего? На ужин-то придешь или как? – В его голос вкрадывается пусть и легчайшая, но явная нотка настороженности. Наши с ним отношения не оперились в очень многих смыслах. К примеру, мы до сих пор силимся подать себя в наилучшем виде, пробуем воду ногой, пытаемся распознать, чего каждый из нас собой представляет. – Потому как, знаешь ли, мы с Хлоей об заклад побились.
Хлоя – его дочь, ей девять. До официального развода с ее матерью дело еще не дошло, но они уже полтора года живут отдельно; к тому же, если верить Уиллу, все у них закончилось гораздо раньше.