Все эти причины снова привели его к мысли уехать на 3–4 года в деревню, где бы он мог без помех заниматься творческой работой.

14 июля 1835 года Пушкин писал Наталье Ивановне:

«… Мы живем теперь на даче, на Черной речке, а отселе думаем ехать в деревню и даже на несколько лет: того требуют обстоятельства».

Очевидно, это решение об отъезде в деревню было принято и мужем, и женой совместно. В своих воспоминаниях о последних днях жизни Пушкина его секундант К. К. Данзас^>58 писал, что Наталья Николаевна предлагала мужу уехать с нею на время куда-нибудь из Петербурга. И не нежелание жены, как писала об этом сестра поэта, а более важные причины принудили Пушкина отказаться от этого намерения.

Памятуя о своей первой неудачной попытке получить отставку, Пушкин решил просить отпуск на несколько лет. Однако и на это последовал отказ Николая I. Поэту было предложено 10 000 рублей и отпуск на 6 месяцев. Пушкин, конечно, не мог принять этих денег. Отказавшись от них, он попросил у казначейства займа в 30 000 рублей с удержанием их в течение соответствующего периода из его жалованья. На это последовало «высочайшее» согласие. Таким образом, Пушкин связал себя на несколько лет службой в столице. Теперь поэту надо было доставать деньги на покрытие второй половины его долгов. Взяв отпуск на 4 месяца, он уезжает в Михайловское работать.

Ухудшились также и дела семьи Гончаровых. Дед Афанасий Николаевич, не желая заниматься управлением полотняных и бумажных фабрик, еще в 1804 году сдал их в аренду калужскому купцу Усачеву. Но через 15 лет Усачев стал неаккуратно выплачивать договоренную сумму и вскоре оказался должным Гончарову свыше 100 тысяч рублей. Перезаключив договор на аренду только бумажных фабрик, Афанасий Николаевич включил в него и долг Усачева, а также взял у него в счет долга паровую машину, поставленную Усачевым на гончаровской бумажной фабрике. Но и по новому арендному договору Усачев платил неаккуратно, и Гончарову пришлось отказаться от заключенного с Усачевым контракта. Однако ловкий делец Усачев не растерялся и, чтобы избавиться от долгов Гончарову, объявил себя банкротом и выдал заемные письма на крупные суммы своему зятю и титулярному советнику Губаренкову. Так начался нескончаемый судебный процесс, который еще более расстроил денежные дела Гончаровых.

Одновременно с этим у Гончаровых была тяжба и с калужским духовенством, на землях которого с разрешения Петра I в свое время были построены полотняные заводы. (Об этом процессе пишет брату Екатерина Николаевна в письме от 4 октября 1835 г.)

Молодой, неопытный в делах и, по-видимому, недостаточно инициативный, Дмитрий Николаевич, получив «в наследство» полуторамиллионный долг и все эти бесконечные и дорогостоящие процессы, делал много неправильных шагов. Наталья Ивановна не преминула однажды «подпустить шпильку» своему старшему сыну: «Если бы Афанасий Абрамович[17] был так любезен и явился бы тебе во сне, чтобы наставить тебя как надо управлять, ты, я полагаю, не был бы этим огорчен».

В письмах сестер мы постоянно встречаем упоминания об этом «проклятом усачевском деле».

Письма Натальи Николаевны за 1835–1836 годы рисуют нам облик жены поэта с новой, неизвестной стороны. Мы имеем в виду ее участие в издательских делах мужа и в хлопотах по делам Гончаровых, особенно по усачевскому процессу. И в том и в другом случае она проявляла поистине удивительные энергию и настойчивость. «Что касается процесса, я сделала все возможное», – пишет Наталья Николаевна брату 1 октября 1835 года. Пушкина не было в то время в Петербурге, и, вероятно, посоветовавшись с Н. К. Загряжской