– Угу, – пробормотала в ответ Ли Сыцзян, но на душе тяжким грузом лежал камень. – Вот, возвращаю. Он мне дал три тысячи юаней.

Девушка расстегнула кофту, достала из внутреннего кармана пачку денег и отсчитала пять купюр Цянь Сяохун, но та оттолкнула ее руку:

– У меня есть. Оставь себе.

– Ты чего творишь, Цянь Сяохун? Гнушаешься, что деньги грязные?

– Грязные? Черт! Сыцзян, да это самые чистые в мире!

– Тогда почему не берешь?

– Говорю ж, у меня есть, если потребуется, тогда попрошу у тебя.

– Угу. Сяохун, я хотела подзаработать и научиться стричь, чтоб самой открыть парикмахерскую и не мыть больше башку никому. А может, вместе откроем самый большой салон в городе? – Ли Сыцзян сунула деньги обратно в карман.

– Отличная идея. Сами будем начальницами, пригласим несколько мойщиц. Будем сидеть нога на ногу, а нам никто не посмеет и слова сказать.

Они еще некоторое время болтали и хихикали, склонив друг к другу головы. Вошедший с кипятильником в руке Рябой Ли при виде этой сцены остолбенел.

Ли Сыцзян быстро перестала смеяться и искоса бросила взгляд на Рябого Ли. Цянь Сяохун взяла ведро, снова шаркая вышла из комнаты и очень долго не возвращалась.

Начальник Чжуан подсматривал в щелку, как всегда делал. В полдень в бараке осталась только Цянь Сяохун. Она листала тот самый зачитанный до дыр журнал со знойной красоткой на обложке, с которым не расставался Рябой Ли. Грязный журнальчик, какими торгуют с лотка. Мужику скоро тридцатник, а он такими штучками утешает плоть и душу, разве можно не расстраиваться? На самом деле Рябой Ли заслуживает сожаления. Когда он приезжал в родные места, то делал вид, что ведет красивую жизнь. Кто ж знал, что жизнь-то его вовсе не так хороша? Может, дома как-нибудь устроился бы, завел бы себе жену и детей, всяко лучше, чем день-деньской пялиться на красотку с обложки. От этих мыслей ее отвлек начальник Чжуан.

– А26-хун? Ты шо тут одна?

Начальник Чжуан произнес «что» как «шо», а на его квадратном лице отразилось изумление. Цянь Сяохун пригласила его присесть. Начальник Чжуан примостил свой зад на кровати, бок о бок с Цянь Сяохун.

– Рябой Ли и А-цзян пошли за покупками, скоро вернутся. – Цянь Сяохун боялась, что начальник Чжуан начнет распускать руки, и соврала, на самом деле Рябой Ли и Ли Сыцзян только-только ушли.

– А-Хун, ты привыкла? Трудности есть? Такой юной девушке уехать из дома очень нелегко, – нежно ворковал начальник Чжуан.

– Спасибо вам, господин начальник. Подзадержались у вас, но мы уедем как можно быстрее. – В душе Цянь Сяохун словно бы зажегся фонарик.

– А-Хун, ты меня неправильно поняла. Я не к тому!

Начальник Чжуан строил глазки, и выражение его лица прямо-таки кричало, что он обманывает сам себя, как говорится, закрывает уши, воруя колокольчик, а пока говорил, то еще подвинул зад в сторону Цянь Сяохун. Цянь Сяохун сразу все поняла, а про себя подумала: «Вот ведь эти мужики сорока-пятидесяти лет! Выкидывают такое перед молодыми девчонками. Если бы понимали, что со стороны все их замыслы видны насквозь, так со стыда сгорели бы». Рябому Ли еще здесь жить, да и сама она, как-никак, тут обосновалась, да и, можно сказать, начальник Чжуан помог им. Цянь Сяохун притворилась, что не видит всей этой возни, не стала отодвигаться, а с улыбкой сказала:

– Начальник Чжуан, вы действительно хороший человек.

Начальник Чжуан просиял, с глуповатым видом пододвинул зад еще немного, почти вплотную к девушке, потом вытянул правую руку и положил на ее правое плечо, а левой рукой сунул две банкноты номиналом в пятьдесят юаней.

– А-Хун, возьми, если возникнут сложности, то обращайся!