Звонок звенит, сейчас английский будет. Тягомотина, никому на хрен не нужная. И училка – дура, десять слов выучившая, да и сам предмет полон идиотизма, как и всё в этой школе. Интересно, жертву прямо сразу на закланье приведут или дадут ей ещё подышать напоследок? Очень мне не терпится поглазеть на ту, что сегодня будет в ногах у меня ползать, умоляя о пощаде.

Дверь медленно раскрывается, и в сопровождении завучихи подколодной появляется это нежное создание – моя личная жертва. Тощая, того и гляди переломится, платье простое, украшений не видно, скукоженная какая-то и кажется, что сейчас заревёт. Нет, ну реветь-то она будет, конечно, но не прямо сейчас. Сначала уроки пройдут, а вот потом пожалеет, что не подохла раньше. А завучиха лыбится… По слухам, она малолеток у себя в кабинете то ли запугивает, то ли бьёт, но бывало от неё с мокрыми штанами выходили, а меня как-то пронесло.

– Познакомьтесь с новенькой, – сообщает завучиха. – Карина Стронцева будет учиться с вами. Карине может стать плохо, в таком случае следует звать кого-то из учителей.

– Чтобы отпели, – слышится комментарий со стороны пацанов.

– Кто это сказал?! – орёт завучиха. – Быстро встал и признался!

Ага, дураков нет! Со стороны пацанов только хмыки доносятся. У нас девки с пацанами не садятся, чёткое разграничение, да и устраивать скандал на уроке оттого, что тебя облапали, никому не надо – всем от этого хуже будет. Потому у нас договор: все разборки – после школы, они гнобят своих, мы – своих, все довольны.

Карина, значит… Делюсь с соседкой сходу придуманной дразнилкой, которая мгновенно расходится по классу. Игра начинается, значит. Ну а пока новенькая пытается усесться рядом с ошарашенным от такого Васькой Ипатовым. С ним даже я в здравом уме не села бы, тем более она в платье. Кажется, день будет интересным…

Начинается урок, я же наблюдаю краем глаза, что делает Васька. Вот новенькая вздрагивает, на мгновение поднимает взгляд, явно полный паники, на что я широко ухмыляюсь – точно под юбку полез. Ипатов такой – и в трусы залезть может, потому с ним только кулаком и можно разговаривать. Видимо, он спрашивает, нравится ли новенькой, – в своей манере, как он умеет – с издёвкой, она что-то отвечает, и Васька буквально шарахается. Не поняла…

Пацан явно держит руки при себе, о чём-то тихо расспрашивая девку. У неё что, предки в прокуратуре ишачат? Тогда бить её нельзя, в тюрьме я ничего не забыла. Это заставляет меня напрячься, чтобы понаблюдать за этой Кариной, но мажорку в ней ничего не выдаёт, а вот после уроков ко мне подходит Ипатов.

– Машка, не трожь Каринку, – просит он меня в своей манере. – У неё мать умерла неделю как, не по-людски будет.

– Что, предки мощные? – интересуюсь я.

– Нет, сирота она… – качает головой Васька, что рождает внутри меня какое-то злобное предвкушение. – Просто не по-людски, понимаешь?

– А ты решил за сиротинушку вписаться… – шиплю я, оскалясь, и без предупреждения резко бью его по яйцам.

– Бешеная, ты что?! – кричит Петька, это смотрящий наш, значит.

Буквально в трёх фразах объясняю ему, в чём конкретно дело, отчего оно смурнеет. Васька за вписку сегодня заплатит, отметелят его по беспределу, потому что договор есть договор. Но то, что она сирота, и за ней никто не стоит, – новость очень хорошая. Даже прекрасная, я бы сказала.

Карина эта будто чувствует чего… Пока я разбиралась с Васькой, испарилась просто. Ну ничего, завтра тоже будет день, да и я раз в десять злее буду, судя по обещанному мне сегодня. Ну а пока надо разобраться с Петькой, да и с Васькой, давно он напрашивался…