Господи боже! С какого рожна, объясни мне, такие придирки?!

Я на экзаменах в Литинституте? Или в кругу профсоюзных маэстро?

Скромно стою, наслаждаюсь пейзажем и – здрасте вам по лбу!

Первый же встречный навязчиво требует слога! Стиля, размера,

Размаха, цветистых сравнений… Что, я кому‑то обязан стихами

Так и чесать, невзирая на всплеск вдохновенья?! Ждите! А как же!

Уж лучше к Афине, в солдаты…

Где‑то на этом месте я выдохся: длинная строка гекзаметра требовала хороших лёгких и правильно заданного ритма, как у бегуна на марафонские дистанции. Однако краснобородый кентавр, переступив передними копытами, воззрился на меня уже с удовлетворённой миной:

Ныне готов я поверить и велеречивому слогу, и пылу отважному,

Что здесь был явлен душою бесстрашною. Вижу, знакомиться время

Нам уж пристало. Невежливо будет и дале нашу беседу вести,

Не имея предлога друга земель чужедальних по имени звать

Благозвучно… Первым скажу, что достойно рекусь Кентаврасом!

Имя своё мне неспешно поведай, с улыбкой…

– Гнедин Сергей Александрович, – покорно поклонился я, делая отмашку правой рукой в чисто русской манере. – Образ жизни? Опальный поэт, член Союза писателей, проездом из Петербурга. Если можно, давайте просто поговорим, без поэтических наворотов.

– Жа‑а‑ль… – сочувственно покачивая головой, возвестил мой новый знакомец.

Жаль бесконечно, что Муза, дочь Зевса, не часто

Тебя осеняет крылом белопёрым. А я вот иначе

Даже двух слов увязать не сумею, словно быков

Непослушных, что упряжь лишь в стороны тянут…

Ты же совету внемли – Аполлону поспешно

Жертву успеть принести из овец тонкорунных,

Трёх голубей, да козла, да вина не забудь золотого…

Большего болтуна мне не приходилось встречать ни в одном измерении! Если все здешние жители окажутся хоть вполовину такими словоохотливыми – я застрелюсь! Смех смехом, но это вполне может стать реальностью: судя по произведениям незабвенного Гомера, в Древней Греции все, от последнего пастуха до верховного бога, говорили исключительно гекзаметром! Я присел на камушек и обхватил голову руками… Один поэт, два поэта, даже три или пять – это тяжко, но хоть как‑то переносимо. А вот целая страна поэтов, рьяно пытающихся перещеголять друг друга… увольте!

– Анцифе‑е‑р! Фар‑ма‑зо‑о‑н! – Ни ответа ни привета. Всё ясно, придётся выпутываться самому.