Как он живет, как он играет В приемной Страшного Суда! Он в каждой песне умирает И выживает навсегда. (с. 60)
Цветков верит в свое поэтическое бессмертие. Конечно, не все его стихи выдержат заявленную высоту, но в судьбе лучших можно не сомневаться. Как я уже отметила, «учительницей» Цветкова можно назвать Цветаеву, и, конечно, поэт не может не помнить об этой ответственности – перекликаться именами и голосами. В числе таких перекличек мне видятся стихи «Прощание Гектора с Андромахой». Именно Цветаева в книге «После России» заставила легендарных героев говорить современным языком. Прощание Гектора с Андромахой» можно сравнить с «Федрой» и «Ариадной» Цветаевой. Для Цветкова встреча с небом, важнее, чем обычное земное существование, но его герои говорят все равно о любви, и эта любовь как бы выходит из берегов среднеземного человека:
Пускай ты предан греческому зверю – Прощальный миг мне возместит потерю. Я женщина, я ничему не верю, Сложи свой щит и поцелуй меня! (с. 62)
По-видимому, Цветкову близок тип такого героя, как Гектор, который оставляет Андромаху, чтобы сразиться за Отечество. Возможно, Цветков видел в Третьяковской галерее картину А. Лосенко, сюжет которой взят из шестой книги «Илиады» на тему прощания защитника от ахейцев Трои Гектора с Андромахой, которая держит на руках маленького сына. Конечно, должен знать Цветков и перевод Тютчева «Гектор и Андромаха» из Шиллера. У Тютчева Андромаха сокрушается, что любовь Гектора скоро исчезнет, а Гектор убеждает ее в обратном:
Андромаха Суждено ль мне в сих чертогах славы Видеть меч твой праздный и заржавый? – 15 Осужден ли весь Приамов род?.. Скоро там, где нет любви и света, – Там, где льется сумрачная Лета, Скоро в ней любовь твоя умрет!.. Гектор Все души надежды, все порывы, 20 Все поглотят воды молчаливы, – Но не Гектора любовь!.. – Слышишь?.. Мчатся… Пламя пышет боя!.. Час ударил!.. Сын, супруга, Троя!.. Бесконечна Гектора любовь!. —
В цветковском «Прощании Гектора с Андромахой» появляется третий персонаж, автор, который произносит страшный монолог о своем предательстве человеческой породы, о верности космосу, пронизанному речью. Лирический герой Цветкова готов положить на кон все самое дорогое во имя музыки речи и слуха души. И его Гектор говорит гадости Андромахе, ощущая себя бессильным противостоять року: «Моя царевна, ты уже вдова мне,/ С тех пор, как трупу моему жена»6 (с. 61) Но Андромаха оказывается выше Гектора: «Я женщина, я ничему не верю,/ Сложи свой щит и поцелуй меня!» (с. 62) Замечателен «Плач Андромахи» его страстью, любовью и верностью:
Я припомнила все, мне доносов Кассандры не надо, Я царевна твоя, Андромаха, твоя Илиада.
………………………………
Кораблей, что в летней стуже дафний. В ожиданьи замерли враги. Выходи, мой завтрашний, мой давний, Господи, он целится – беги! (с. 68)
Пожалуй, эти трагические стихи – наиболее яркие в книге «Дивно молвить», стихи-мифы.
Цветков обращается и к страницам Ветхого завета, к 136 (137) псалму о вавилонском плене иудеев, «На реках вавилонских»7 – песне евреев о вавилонском плене после падения Иерусалима 8и разрушения Первого Храма9 в котором первая часть псалма (ст. 1—6) посвящена скорби евреев о потерянной родине, вторая (ст. 7—9) – надежде на возмездие захватчикам. Этот псалом усваивается Цветковым наоборот, у него иудейский, а не вавилонский плен:
Иштар на вершине пилона Лицом затмевает луну. Голодных детей Вавилона Томят в иудейском плену. (с. 73)
Тема возвращения на родину дается через библейские коннотации, которые соединяются с воспоминанием есенинского стихотворения «Утром в ржаном закуте…»: