– Ого, да, ты сейчас порвешь свои брюки, – смеется Лариса.

– Молчи, – шепчу я и накрываю ее рот яростным поцелуем. Я нагло толкаюсь в ее рот языком, заставляя ее издавать гортанные хрипы. Потом отрываюсь лишь для того, чтобы расстегнуть ее джинсы и одним движением стянуть их вместе с трусиками.

Теперь я упираюсь в ее голую попку. Надавливаю руками на ягодицы и скольжу между ними своим бугром в штанах. Лариса прогибается и сама сильнее вжимается в меня.

Я скольжу рукой вниз ее живота. Там уже мокро. Размазываю влагу и ласкаю клитор.

– Ох, – выдыхает она.

Быстро расстегиваю ремень и освобождаю так и рвущийся на свободу член. Ногами шире раздвигаю Ларису и заставляю наклониться и лечь на столешницу. Потом беру в руку член и провожу головкой от поясницы, между ягодиц, по складочкам и, наконец, проникаю в нее. Сразу на полную длину. Лариса вздрагивает и закусывает свою руку, сдерживая крик.

Я трахаю ее с какой-то злостью, как будто вымещаю на ней весь негатив, скопившийся за день. Мне нужна разрядка. Лариса тихо стонет, закусывая свою же руку. Бережет чувства Моники. Одной рукой я придерживаю ее за плечо, а второй пробираюсь под грудь и чувствую холод каменной столешницы. Соски Ларисы напряжены и я оттягиваю один сосок, захватывая его двумя пальцами.

– Никита… – вырывается из ее рта. Она на подходе. Я тоже. Ускоряюсь и кончаю в нее. Благо, семейный статус дает возможность не задумываться о последствиях. Лариса строго следит за тем, чтобы не залететь.

Отдышавшись, выхожу из нее и целую в плечо.

– Я в душ, – говорю, застегивая брюки, и выхожу из комнаты.

После душа, рухнув на постель, сразу же засыпаю, так и не дождавшись Ларису.

Я встаю рано утром. Лариса еще спит. Легонько, чтобы не разбудить, целую ее в щеку и иду в душ. Облачаюсь в свою рабочую спецодежду: белая рубашка, дорогой костюм и галстук и иду на кухню выпить кофе в тишине и одиночестве перед тем, как покину дом. Я всегда завтракаю один. Концентрируюсь на предстоящей работе и знакомлюсь со списком встреч, который подготовила мой секретарь.

Ларисы, по ее словам, непримиримая «сова». Она спит до десяти и каждый раз, покупая билеты на самолет, я вынужден отказываться от ранних рейсов, потому что слушать ее жалобы на то, что я не дал ей поспать, просто невыносимо.

– Доброе утро, – слышу я, заходя на кухню. Поднимаю глаза – Моника. По комнате опять расстилается аромат иланг-иланга. А она опять в этом объемном махровом халате. Она и спала в нем что ли? Выглядит она так, как будто мы и не расставались. Только волосы сегодня сухие и мягкими локонами ложатся на плечи.

Я вглядываюсь в ее глаза, пытаясь найти признаки обиды за вчерашнее. Тщетно. Ее взгляд открытый и дружелюбный.

– Доброе, – отвечаю я.

Моника подходит к кофе-машине.

– А ты чего так рано? – скорее, из вежливости спрашиваю я.

– У меня сегодня встреча с волонтерами с утра, – отвечает она, сосредоточенно нажимая кнопки на кофе-машине.

– С кем? – чуть не давлюсь я.

– С волонтерами, – спокойно отвечает Моника. – Я во Франции состояла в добровольном обществе помощи детям. Там и познакомилась с ребятами, когда она приезжали по обмену.

– И чем же занимаются ребята-волонтеры? – интересуюсь я.

– Ездят по детским домам и общаются с детьми.

Моя усмешка не проходит незаметной для Моники.

– Что смешного? – сурово спрашивает она.

– Я не верю во все эти благотворительные фонды. Это лишь способ выкачать деньги из бюджета и чужого кармана, – немного цинично говорю я. Но это правда. – Я думал, ты учиться сюда приехала.

– Я занимаюсь волонтерством по выходным, – сухо отвечает Моника.